Они бы и слова не сказали, потому что страх и власть – сиамские близнецы – не ходят один без другого.
Нэш не шевелился.
Не моргал.
Не дышал.
Мне нужно было, чтоб он трахнул меня.
Мне нужно было повергнуть его.
Мои сумки выскользнули из пальцев, и я прыгнула на него.
Он поймал меня. Вероятно, инстинктивно. Две большие ладони обхватили мою талию. Я сплела ноги у него на спине раньше, чем он понял, что происходит. Я должна была вычеркнуть его из своей жизни. Я должна была расцарапать эту мозоль, пока она не закровит, не покроется свежей корочкой и не станет шрамом.
Пока внутри меня не появится нечто, похожее на эти боевые шрамы на его торсе.
Нэш мог утверждать, что я не имею для него значения, что он ненавидит меня и даже что я недостаточно важна, чтобы меня ненавидеть, но все это не меняло того маленького раздражающего факта, что он меня хотел.
Его эрекция чувствовалась сквозь одежду, доказывая мою правоту.
У него что, стоял все это время?
Я потерлась об него, мои пальцы зарылись в волосы у него на затылке, пока я тяжело дышала ему в губы.
– Твою мать, – он сильнее прижал меня к себе, просунув член между моих бедер, – я не могу понять, что хуже. Что тебе, мать твою, двадцать два, что ты – лучшая подруга моего брата, или то, что я никогда не касался губами твоей киски.
Я потянулась вперед для поцелуя, но он откинул голову, глядя непреклонно. Он выделил каждое слово:
– Я. Не. Целуюсь.
Я поняла вдруг, что он не целовал меня и в ту ночь в комнате Рида. Внезапно я захотела от Нэша лишь поцелуя, но это мне не светило.
Он возвышался надо мной, словно злодей. Уничижающий взгляд. Черные волосы. Сжатые челюсти.
Я ненавидела его за то, что он был прав. Целоваться с ним было слишком интимно для наших отношений. Мне нужен был грязный трах. Мерзкий. Грубый. Что-нибудь, о чем можно будет вспомнить десять лет спустя, лежа рядом с любимым мужчиной.
Мои губы покалывало от желания, страстного желания, чтобы он провел по ним языком, но этому не суждено было случиться.
Но это не значило, что я смирилась с этим.
– Ты также сказал, что не трахнешь меня, и вот мы тут, – я вздернула подбородок, отказываясь показывать ему, насколько я одержима им, как сильно он влияет на меня, – наш второй раз.
– Я тебя не трахаю, – он обхватил ладонью мою зад ницу, крепко сжав ее, впиваясь пальцами в плоть, – я тебя уничтожу. Если бы у тебя была капля здравого смысла, ты бы посадила свою ванильную попку в лифт и пошла на работу, как хорошая девочка. Если останешься, никогда уже не сможешь оправиться.
– Уничтожь меня, Нэш. Постарайся.
«Я растопчу тебя, и ты этого даже не заметишь».
Когда он опустил меня на пол, я, сдерживая стон, закусила губу так, что пошла кровь. Оглянувшись, я поняла, что он перенес меня через порог без двери в номер без отделки. Строительные материалы, сложенные на столе в углу, свежий ковролин, постеленный на пол, а в дальнем углу громоздились разобранные шкафы.
Нэш снял пиджак, бросил его на ковер и расстегнул ремень.
– Через десять лет, лежа в постели со своим скучным мужем после ежедневной работы в кондитерском цеху, потереби себя, вспоминая о том, как сильно я заставил тебя кончить, вспомни, как ты умоляла меня об этом.
Он направился ко мне с длинным кожаным ремнем, зажатым в руке.
Нэш казался небом за мгновение до грозы.
Пугающим.
Темным.
Красивым.
Я попятилась, пока моя задница не уперлась в панорамное, от стены до стены, от пола до потолка окно. Позади меня десятки людей отдыхали на пляже, смеялись и читали, ни о чем не подозревая. Если бы они взглянули чуть выше, то увидели бы наш танец, принцессу и ее дракона. Мысль о том, что меня поймают, заставила меня потечь. Я хотела танцевать в огне Нэша, пока не загорюсь так же жарко, как он.
Мои пальцы нащупали окно, вспомнив, что отражающее покрытие все еще оставалось на складе.
– Нас могут видеть.
Он не сдвинулся с места.
– Прекрасное зрелище.
– Нэш.
– Разденься и протяни вперед руки… или можем прекратить.
Жар обжег мои щеки. Я сбросила конверсы. Они полетели через всю комнату, стукнувшись о стол с инструментами. Следом отправились носки, а за ними – треники. Я стояла перед Нэшем в трусиках и футболке.
Без бюстгальтера.
Одна фальшивая бравада и футболка с надписью «неведомая» как броня.
Не желание заставило меня повиноваться ему. Это был вызов. Я отказалась отступать, отказалась показать ему, что боюсь реакции, которую он у меня вызывает. Что, сделав это, я все равно буду хотеть его.
Нэш обхватил свой вставший член сквозь брюки, потирая его, и кивнул на мои трусики.
– Это тоже.
Я спустила их, оставшись в одной футболке. Прохладный воздух касался лона. Я хотела скрестить ноги, но остановилась, когда он фыркнул.
– Ты первый, – выдавила я. Мой голос звучал хрипло.
Непривычно.
Он рассмеялся надо мной. Искренне рассмеялся.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия.
Он был прав.
Я инициировала это, и, если я хотела продолжить, я должна была отдать ему контроль и взять ответственность за последствия.
«Зачем тебе это, Эмери?»
Болезненное любопытство.
То, которое убивает.
Мне нужно было убедиться, что наша связь в тот первый раз была случайностью. Затем я смогу спокойно жить своей жизнью.
Мозоль сорвана.
Проблема решена.
Нэш развязал галстук и расстегнул ворот.
– Разведи губы на киске и спроси меня, нравится ли мне то, что я вижу.
«Боже».
Я тут же поняла, что это была плохая идея. Невозможно было вычеркнуть Нэша из моей жизни. Я была наркоманкой, которой дали очередную дозу.
Я сделала, как он требовал, внутри меня все сжалось, когда мои ногти царапнули клитор.
– Тебе нравится то, что ты видишь?
Его взгляд замер на моей промежности. Не торопясь, он подошел, вытянул палец и провел по надписи на моей футболке.
– «Неведомая». Ты и правда считаешь себя удивительной, Эмери?
Я не ответила, но мои бедра дернулись в ответ на его слова. Он знал значение слова, и мне казалось, меня уже нельзя завести сильнее.
– Или, – продолжил он, сквозь футболку поглаживая пальцами мой сосок, – может, ты считаешь себя особенной.
