– Если существует способ сказать мне что-либо, чтобы открыть мне эти тайны и не понести наказание от Бога, я бы охотно применил этот метод, и я к вашим услугам.
Де Молина высвободил свою ладонь из-под руки ученого, потом остановился, поглядел на него, качая головой, и звонко рассмеялся.
– Если бы вы были католиком и вас просвещала благодать, я бы посоветовал вам поступить в Общество Иисуса. Только истинный иезуит мог бы сравниться с вами в остроумии. Но мы уже пришли, а потому продолжим наш разговор позже. Мне любопытно и забавно общаться с вами, доктор.
Зигмунд Фрейд не успел ответить на эти слова: дверь открылась, и он увидел большую комнату, где слуги в ливреях и благородные особы в пурпуре суетились вокруг человека, уже одетого в белое. Насколько предыдущий папа был худым и маленьким, настолько же новый оказался румяным и дородным.
Фрейду он не понравился с первого взгляда, и ученый решил, что причина в ощущении, будто Пий незаконно занял чужое место, будто этот папа ненастоящий. В семье тот, кто чувствует себя жертвой остальных, иногда может дать себе волю в истерии, но он, доктор Фрейд, не станет ее жертвой. В конце концов, не его дело, кто занял место Льва. Среди множества людей, которые кудахтали вокруг нового понтифика, один молчал и поправлял на плечах нового папы церемониальный плащ-плувиал, белый и длинный.
– Это Аннибале Гамарелли, – шепнул ученому на ухо де Молина. – Уже больше ста лет его ателье одевает пап.
– Как же он узнал размеры одежды, если папа только что избран? – спросил в ответ Фрейд.
– Вы слишком недоверчивы, доктор, – сказал де Молина и погрозил ему пальцем. – Портной подготавливает три одежды разного размера и приносит их все. Поэтому достаточно небольшой подгонки, и дело сделано. Но идемте: Гамарелли как будто нет здесь. Он истинно верующий человек и не выдаст ничего, о чем надо молчать.
Де Молина опустился на колени перед папой, понтифик положил ладонь на его шапочку, молодой прелат поцеловал папе руку и встал, указывая на Зигмунда Фрейда, прямого как статуя и неподвижного, если не считать нервного вздрагивания губ, искавших призрак сигары. Движением ладони папа велел ему подойти ближе, и статуе пришлось сойти с пьедестала.
– Подходите, сын мой, не бойтесь, – произнес голос человека в белом. – Его высокопреосвященство уже отозвался мне о вас очень хвалебно.
Зигмунд Фрейд не пошел дальше почтительного поклона, в том числе и оттого, что совет папы не бояться подойти к нему не понравился ученому. Чего он может испугаться? Того, что его обратят в католическую веру? А папа тем временем уже повернулся к портному и сказал тому, что пояс немного давит ему талию. Фрейд начал отступать назад по диагонали, как шахматный конь, но тут понтифик повернул к нему голову, любезно улыбнулся и спросил:
– А что вы делаете здесь, в Риме? Вы, конечно, приехали не для того, чтобы утешить нас, несчастных, которым пришлось взять на себя такой тяжелый груз.
– Я турист, ваше святейшество, приехал как турист, – ответил Фрейд, немного помедлив от неуверенности и изобразив на лице что-то, что ему хотелось выдать за удовлетворение.
Снова поклон – и он смог отступить назад и затеряться среди красных и черных ряс. Однако у двери его остановил де Молина-и-Ортега, сбросивший маску вежливости.
– Я приду повидать вас завтра, доктор Фрейд. А пока советую вам собирать вещи, разумеется, без спешки. Мне позволено выплатить вам дополнительное вознаграждение за ваши услуги. Надеюсь, это вас не обидит.
Итак, еще двадцать четыре часа, самое большее тридцать шесть часов, и прощай, Рим. Все случилось так, как он предвидел, никаких сюрпризов, но Фрейд был обижен тем, как де Молина сообщил ему об этом.
Такая же реакция была у одной его пациентки, жены известного венского адвоката, которую он лечил в прошлом году. Случай был самый обыкновенный – обманутые надежды в области секса, которые, по ее словам, привели к тому, что она часто занималась мастурбацией. По ее же словам, он делала это слишком часто и боялась, что с ней случится припадок, который доведет ее до сумасшествия. Он почти сразу понял, что все это – длинный ряд лживых выдумок, и сказал ей это. Женщина обиделась, выписала ему чек на сумму вдвое больше, чем положенный гонорар, швырнула чек на стол, ушла из кабинета и больше не появлялась. Но о де Молине и двух остальных он ничего не выяснил. Или, может быть, выяснил?
Глава 35
В трагедиях Шекспира немного позже середины третьего акта начинается расплата. Это апофеоз выяснения отношений, открытия тайн и разъяснений, которые предшествуют финалу. Зигмунду Фрейду казалось, что он, не перескакивая через эпизоды, оказался в эпилоге, но на поставленные вопросы нет никакого ответа. Жизнь отличается от трагедий, хотя трагедии – часть жизни. Похоже, все закончилось как в той необычной симфонии Гайдна, в которой музыканты один за другим перестают играть, уходят со сцены, и наступает тишина.
Фрейд провел вечер в кафе Греко, где позволил себе выпить две рюмки абсента, и пошел спать, с горечью осознавая, что был орудием в невидимой, вернее, менявшей свой облик руке, которая им управляла. В руке другого, гигантского доктора Фрейда, который путем обманов и трюков заставлял его говорить и действовать, манипулировал им и, возможно, даже воздействовал на него, чтобы достичь своих целей. Этот загадочный и непонятный психоаналитик-кукловод принимал в его уме облик то Льва Тринадцатого, то Орельи, то де Молины, а иногда даже обличье Августа, молчаливого шофера, который под конец оказался кем-то вроде тайного агента. Но чей Август агент, неизвестно. Возможно – загадочной организации Sodalitium, о которой говорил. Если, конечно, она действительно существует. В общем, кому Фрейд на самом деле служил в эти недели и каким был результат его присутствия здесь – видимо, тайна, достойная тех, которые лежат в основе католического вероучения.
С уверенностью он мог сказать лишь одно: благодаря ему, но под влиянием верности молодого Ронкалли Льву Тринадцатому Рамполла не был избран папой. Если бы только Фрейд верил в существование призраков! Тогда он хотя бы имел надежду вызвать дух Льва и спросить у него, чем в конце концов стало поражение Рамполлы на выборах – добром или злом. Он выпустил изо рта облачко дыма (от сигары «Рейна Кубана», последней перед тем, как задремать), и ему показалось, что оно стало похоже на профиль покойного Льва в белой одежде, круглой папской шапочке и одной длинной худой рукой, которая была протянута к окну. Как будто умерший хотел напомнить ему, что похожее окно на верхнем этаже стало местом гибели двух молодых людей, которых вытолкнул из него или подтолкнул к прыжку человек с черной душой. Теперь этот человек в любом случае не стал папой.
Зигмунду иногда даже во сне не удавалось перестать быть доктором Фрейдом. Поэтому, почувствовав на своих губах тепло губ Марии, он, продолжая спать, подумал, что это обычный сон об осуществлении неудовлетворенного желания. Это было приятно, пока ее рот не стал прижиматься к его рту так крепко, что он стал задыхаться. Несмотря на свои попытки, он не мог даже соединить свой язык с языком женщины. Потом он услышал, как чей-то голос, низкий и совершенно не женский, шепчет его имя, и проснулся.
