Свояченица Минна будет незаметно бросать на него вопросительные взгляды, пытаясь узнать, был ли он так целомудрен в Риме, как утверждает. Правда причинила бы ей боль, но они поклялись друг другу в честности и верности, хотя для женщины верность скорее этическое обязательство, чем моральное. И к тому же, если Август прав, Фрейд ее не предал даже с неизвестной синьориной из казино.
Мысль о женщинах неизбежно привела его к Марии, хотя его решимость стереть ее из своего сознания была тверда как железо. Но как он ни старался думать о Марии плохо, ему не удавалось ни обвинить ее, ни простить. Он был бы должен понять то выражение легкой грусти на ее лице, которое заметил, когда они еще занимались любовью. Принять огорчение от того, что Мария его обманывала, за грусть о прошлом, которую она станет чувствовать позже, после их прощания, было грубой ошибкой. Будь он более чутким и внимательным, они оба, может быть, не дали бы торжествовать этому змею де Молине.
Он закурил нежную сигару «Фонсека» – решил попробовать марку, которой пренебрегал ради других, более терпких или более дорогих. Потом развернул «Оссерваторе Романо». На второй странице была фотография двух американских боксеров, один был чернокожим. Автор статьи писал о них, что такой спорт оскорбляет Бога, и даже с горечью утверждал, что бой был договорной и проигравший спортсмен, который, однако, считался фаворитом, получил за поражение больше, чем заработал за всю свою карьеру. «Почти как я», – подумал Фрейд.
Тихий стук в дверь прервал чтение. Фрейд вынул билет и громко сказал:
– Войдите.
Если этот улыбающийся деловитый человек служил контролером на итальянских железных дорогах, то, несомненно, имел награду за отличную службу. Ученый еще сильнее поверил в это, когда вошедший заговорил на его родном языке. Контролер даже владеет иностранными языками! Он лишь тогда стал догадываться, что ошибся, когда образованный незнакомец произнес его фамилию:
– Вы, как я полагаю, доктор Фрейд.
Изысканные манеры, умиротворяющий тембр голоса и элегантная одежда. «Этот человек может оказаться джентльменом-грабителем и после первых принятых в обществе фраз очень вежливо приставить мне пистолет к горлу». Фрейд похолодел при мысли, что может лишиться чека, и слабо улыбнулся, не подтверждая, но и не отрицая, что он – это он.
– Разрешите мне представиться. – Незнакомец щелкнул каблуками и назвал свое имя: – Граф Николаус Сечен фон Темерин, в прошлом посол его императорского величества Франца-Иосифа, императора Австрии и короля Венгрии. А с завтрашнего дня я атташе Генерального штаба нашего монарха. Могу ли я сесть?
Фрейд начал вставать, но граф сел, не дожидаясь его разрешения. Поэтому ученый посчитал, что не обязан продолжать выполнение церемонии, которую к тому же не знал.
– Мы с вами никогда не встречались лично, – продолжал граф, – но можем сказать, что сотрудничали. Разве не так?
Граф кашлянул несколько раз, потом встал, и Фрейд был готов последовать его примеру. Но граф, убедившись, что дверь купе плотно закрыта, сел на край дивана. Его лицо оказалось очень близко к лицу Фрейда – слишком близко, как посчитал доктор. Кроме того, это мешало Фрейду при курении шевелить руками как положено: он рисковал воткнуть соседу в глаз горящий конец сигары.
– Я восхищаюсь вашим молчанием, доктор Фрейд, и я не единственный, кто высоко ценит ваши способности. Однако я имею честь сообщить вам, что наш премьер-министр, Эрнест фон Кёрбер, с удовольствием встретился бы с вами, чтобы передать вам похвалу его императорского величества за то, что вы точно и скрытно исполнили тяжелое и трудное поручение. Эти два качества – точность и скрытность – были бы весьма рады использовать наши секретные службы, разумеется соблюдая должную скромность в отношении вашей профессиональной деятельности. – Граф Сечен отдышался, потом осторожно огляделся и, понизив голос, сказал: – Видите ли, при дворе ходят слухи, что принцесса София, жена эрцгерцога Фердинанда, наследника престола, страдает истерией, причем, если мне позволено это сказать, на сексуальной почве. Двое детей за два года брака – это, кажется, слишком. Император боится, что такая наклонность может каким-то образом навредить уму ее супруга. Поэтому вам бы следовало выяснить, действительно это естественное предрасположение или она притворяется, интригуя ради какой-то непонятной цели. Мы можем рассчитывать, что вы проведете это расследование во имя родины?
Фрейд дал графу Сечену слово провести это расследование, но с условием, которое прошептал ему на ухо: чтобы, если Хоакин де Молина-и-Ортега когда-нибудь будет близок к избранию папой, император наложил свое вето на его кандидатуру. Граф улыбнулся, и Фрейд улыбнулся тоже: в сущности, шутя можно сказать все, даже правду.
Оставшись один, Зигмунд Фрейд вынул из сумки черную записную книжку. Толчки поезда мешали ему писать плавно, но он должен был зафиксировать эти мысли на бумаге. Может быть, однажды, когда мир совсем сойдет с ума и жажда власти приведет к войне гигантского размера, они окажутся пророческими. Он всегда считал, что эротический импульс – основа сознания и поведения людей, но, возможно, существует еще более сильный импульс – инстинкт самоуничтожения. Фрейд закончил эту фразу вопросительным знаком, потом добавил к этому знаку другой, перевернутый, чтобы составить из них сердце. Значит, смерть и любовь, Эрос и Танатос всегда вместе. Когда-нибудь он напишет об этом книгу.
Действующие лица
(в порядке их появления)
Зигмунд Фрейд (1856–1939)
Еврей, атеист, масон и отец психоанализа. Он считал секс движущей силой мира и был одержим сигарами, но все же боялся их фаллической формы. Всю жизнь он выкуривал больше двадцати сигар в день, даже после того, как из-за них у него возникла опухоль во рту. Он любил Италию и древний Рим. В 1938 году Фрейд сумел уехать в Лондон и спастись от репрессий против евреев (вероятно, Муссолини заступился за него перед Гитлером). Когда болезнь, пожиравшая его в течение шестнадцати лет, перешла в последнюю стадию, он попросил не лечить его больше и получил на это разрешение. Он не единственный в своей семье исследовал тайники человеческой психики: племянник Фрейда Эдвард Бернейс фактически был основателем современного маркетинга, поскольку изобрел многие маркетинговые приемы, влияющие на подсознание, а также придумал термин «инжиниринг согласия».
Джузеппе Анджело Ронкалли (1881–1963)
Известен всем как «добрый папа» Иоанн Двадцать Третий, правивший католической церковью с 1958 по 1963 год. В очень раннем возрасте поступил в Григорианский университет, где оставался благодаря стипендии, поскольку был образцовым студентом. Позже, во время Первой мировой войны, служил в армии санитаром. Его избрание на папский престол в 1958 году было омрачено загадочным случаем. Весь мир увидел по телевидению белый дым и поверил, что папа избран, но чуть позже появился другой дым, черный. Ходили слухи, что вначале был выбран Сири, самый враждебный коммунизму из возможных кандидатов, но Никита Хрущев, незадолго до этого избранный Председателем Совета Министров Советского Союза, пригрозил серьезными ответными мерами для находившихся в России католических священников, если избрание Сири будет утверждено. Возможно, именно по этой причине Иоанн Двадцать Третий вскоре после своего избрания сказал Сири, что по-настоящему именно тот должен быть папой. Несмотря на их расхождения во взглядах не только на религию, но также на общество и политику, он оставил Сири при себе в качестве президента престижной Конференции итальянских епископов (CEI) – постоянного собрания итальянских епископов, которое, помимо прочего, курирует взаимоотношения Церкви и государства и определяет ориентацию учения и пастырской деятельности самой Церкви.
