Поначалу, когда он сказал это, никто особенно не заволновался: Найлл наверняка вернётся, когда придёт время обеда, потому что он был вечно голоден.
Но когда начало смеркаться, а Найлл так и не объявился, Дон встал у выхода из Хижины и проревел его имя. Каждого мальчишку попросили сказать, где и когда он последний раз видел Найлла – так бездомные отдают найденную еду в общий котёл. Это не особо помогло. Каждый день был настолько полон тягот, что все они слились для птицеловов в единую череду: они перестали что-то замечать.
Они обыскали уступы и знакомые спуски рядом со Средней Хижиной, но так и не нашли его, когда темнота совсем сгустилась. Им ничего не оставалось, кроме как ждать утра.
Незадолго до этого они возобновили поиски плавника и обломков для второго плота. Была большая вероятность, что Найлл спустился к воде искать плавник. Или он мог уйти в Нижнюю Хижину. Найлл знал туда путь и додумался бы укрыться там, если… если что-то помешало бы ему возвратиться в Среднюю. Куилл стиснул левый кулак и поднял руку над головой. Теперь его ключица болела лишь когда приближался дождь или задувал восточный ветер. Раны могут исцелиться. Лихорадки можно игнорировать, если нужно. Не такие раны, как у Дейви – или у Кеннета – но опоздание Найлла необязательно означало, что он серьёзно ранен, только не ранен серьёзно – не навсегда, безнадёжно, неизлечимо… Завтра утром, как только рассветёт, он отправится на поиски.
Без свечек-качурок ночью в пещере стояла непроглядная темень, но Куилл настолько привык к ночным звукам, что знал: этой ночью спал, отчётливо сопя, лишь Кеннет. Сердитый, одинокий Кеннет: теперь он мог спать день за днём, неделя за месяцем за… Может, во сне он снова мог лазать – гулять по холмам за деревней – встречаться с каждой девушкой на Хирте; Кеннет, прозвавший Куилла Хранителем Историй.
В голове у Куилла не осталось историй – ни одной, что утешила бы Кеннета, ни одной, что объяснила бы, куда делся Найлл. Может, воспаление лёгких их растопило или они развеялись, как туман.
Где он, Мурдина? Где Найлл? Никто ему не ответил.
* * *
Они вышли следующим утром – Фаррисс, Дон и пять мальчишек с одной и единственной хорошей верёвкой. Каждый из них пришёл к одному выводу:
– Я за то, чтобы внизу поискать.
– В Куилловой Хижине, ага.
– Там-то мы его и найдём.
Куилл сказал, что в таком случае он обыщет другие бухты и прочешет берег.
– Нет, парень, ты останешься тут, – сказал Фаррисс. – Ты ещё лихорадишь. Заодно за Кеннетом присмотришь, если ему помощь понадобится.
Так что они сидели вдвоём в пещере и слушали, как остальные спускаются по Стаку, зовя Найлла по имени.
Кеннет лежал на спине, таращась в потолок. Куилл думал, что он, как обычно, спит, пока Кеннет не сказал:
– Им надо разделиться и искать шире.
– Надо, – согласился Куилл. – Может, он в Бухте Плота. Да где угодно.
– Ну так иди. Поищи.
И Куилл пошёл. Он так боялся за Найлла, что зарифил лихорадку, как парус, и сунул её куда-то под рёбра, чтобы она согревала его во время поисков.
– Ты тут не пропадёшь?
– Вали уже, а?
* * *
Выйдя из пещеры, Куилл свернул в противоположную от остальных сторону. С некоторых уступов обзор на Стак был шире. Так что он не стал спускаться, решив сделать круг по Воину, насколько только сможет – смотреть вверх, смотреть вниз, действовать систематически. И всё же каждый миг он ожидал услышать радостные возгласы остальных, нашедших Найлла целым и невредимым.
Море быстро заглушило все звуки, кроме своего собственного шума. Ветер дул приливу навстречу, так что воздух был полон брызг с гребней волн. На такой высоте Куилла поливало солёным дождём. И всё же он ясно видел тёмные силуэты трёх китовых акул, проплывающих к югу мимо Стака Ли. Зрение немного помутилось, а потом снова сфокусировалось.
Какая судьба постигает моряков, смытых с палуб кораблей, рыбаков, сорвавшихся с прибрежных скал, тела детей, преданных волнам? Их глотают чудища навроде вон тех акул? Или их выбрасывает на чужие берега? Они растворяются, отчего океаны становятся солёными? Или просто перекатываются на волнах, а морские птицы усаживаются на них, отдыхая от перелёта?
Будь у него крылья, Куилл за полчаса облетел бы Стак кругом и увидел зорким птичьим взглядом каждый уголок и трещинку в каждом камне. Где Найлл, Дейви? Не с тобой ли он?
Но в конце концов на помощь ему снова пришла гагарка. Внизу, у воды, по полупогружённой в море каменной пластине зашлёпала знакомая одинокая фигура, держа в гигантском клюве живую извивающуюся рыбу. Она покачивалась из стороны в сторону, как пьяный матрос, и замирала всякий раз, когда море осыпало её брызгами. При виде её нелепого силуэта Куилла невольно потянуло вниз, к берегу, хотя раньше по этой скале он не лазал. (Возможно, по ней и нельзя было слезть до самого низа.) Собственные руки казались ему какими-то тряпками с чужого плеча, которые того и гляди совсем развалятся. Он немедленно устал. Хоть ему и не хотелось упускать гагарку из виду, приходилось изо всех сил концентрироваться на том, чтобы находить опоры для рук и ног. Когда он в очередной раз остановился и обернулся на море, гагарка пропала.
Зато появился Найлл.
Казалось, что он просто стоит и разговаривает сам с собой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что нижние части его ног застряли в трещине между двух плоских камней. Каждая набегавшая на берег волна заполняла её и вспенивалась вокруг Найлловых бёдер. Самые большие волны практически накрывали его с головой. Целый день и всю ночь простоял он, втиснутый между камней, как свеча в бутылку; море каждые несколько секунд хлестало его, а безжалостная луна взирала с небес.
Он не выказал ни удивления, ни огорчения, увидев Куилла, но, опять же, за день и за ночь его посетило великое множество других видений.
– Сейчас вытащим тебя, – сказал Куилл.
Волосы и одежда Найлла были перепачканы чем-то смахивавшим на загустевшую пищу. Возможно, в горло Найллу вливалось так много солёной воды, что он отрыгнул всё то, что съел за неделю – хотя если это было так, он должен был есть весьма обильно.
– Вытащим тебя – и овца хвостом тряхнуть не успеет.
– Ей голова моя нужна, – сказал Найлл. Его голос, хоть и охрип от криков о помощи, теперь звучал буднично.
– Ну скажи ей, что она её не получит… Кому – ей?
– Ведьме.
– Ведьме? Какой ведьме? Ты про Мурдину?
Огромная волна нахлынула на них обоих и, хоть Куилл и пытался заслонить Найлла, его тоже едва не сбило с ног. Кожа мальчика была ледяной – точно такой же, каким был труп Дейви, и в Найлле сквозило нечто отдающее Иным Миром. Однако воняло от него рыбой, а не разложением.
– Давай вытаскивать тебя отсюда, ага?
– Сине-зелёный люд приходил, – сказал Найлл совершенно обыденным тоном, хотя зубы у него так и клацали.
