– Ты меня за кого принимаешь, за министра сельского хозяйства?
– Нет, но…
– Там еще много? – Мама взяла острый нож и стала нарезать рулон на короткие кусочки, а их – раскладывать по противню.
– Экскаватор. Для Оскара. Он мог бы копать ямы на поле для гольфа – не сами лунки, куда должен попасть мяч, а те, в которые мяч попадать не должен.
– Это называется «канавки», – поправила мама, довольная, что кое-что понимает в спорте.
– Нет, – ответил Франк, – это называется «бункеры».
Улиток получилось много. Теперь их нужно было выпечь, потом дать остыть и отдохнуть, а после Франк с мамой будут есть сколько захотят. Все, что останется, Франк уберет в пакеты – по четыре улитки в каждый – и сложит в морозилку.
– Теннисный корт. С красным покрытием, забором и белой разметкой. И с туго натянутой сеткой.
– Франк, – сказала мама.
– Что?
– Где все это должно разместиться? Поле для гольфа, теннисный корт, лыжный трамплин? У нас нет для этого места.
– Мы можем купить землю. У крестьян. У них много пустой земли, – предложил Франк.
Мама достала из холодильника яйцо.
– Это не пустая земля, Франк. Это пастбище. Для овец.
– Теннис лучше, чем овцы, – возразил Франк.
И сразу понял, как по-детски это прозвучало.
– Однако колбасу из баранины ты любишь, – заметила мама.
Она разбила яйцо над миской и стала взбивать его вилкой – р-р-раз! р-р-раз! р-р-раз! – очень быстро, чтобы смесь сделалась воздушной. Франк наблюдал.
– Помажешь булочки яйцом? – предложила мама.
– Нет.
Раньше он сам просил помазать булочки, но давно это перерос.
– Есть в твоем списке еще что-нибудь?
Франк посмотрел в листок. Теннисный корт был последним пунктом.
– Да, – ответил он.
– И что же?
– Атомная бомба!
Мама обернулась к нему, чтобы увидеть его лицо, но увидела только спину.
Вечером они ели улитки с корицей на диване в гостиной. Мама приготовила какао. Она листала каналы в поисках чего-нибудь интересного, но везде показывали только теннисные состязания, и игру в гольф, и прыжки с парашютом. А еще была программа о том, как построить бассейн у себя в саду, и передача о достопримечательностях Лондона. Люди на экране выглядели счастливыми, сосредоточенными и целеустремленными.
– Вот видишь, – сказал Франк.
Если жуешь улитку с корицей, просто нельзя продолжать дуться. Но сказать «вот видишь», пожалуй, можно.
– Господи боже мой, – ответила мама.
Она еще попереключала каналы и остановилась на кулинарной программе о том, как четыре женщины устроили соревнование по выпеканию тортов. Но это оказалось так скучно, что мама стала листать дальше. И наткнулась на передачу о ядерных бомбах, сброшенных на Японию в конце Второй мировой войны.
– Вот видишь, – снова сказал Франк.
Мама вздохнула и выключила телевизор.
– Послушай меня, – сказала она, посмотрев на Франка. Франк смотрел в погасший экран.
– Твоя воля, ты бы все деньги потратил сразу же. Ты как домашнее растение.
– Домашнее растение?
– Да. Растение всегда тянется к свету, забывая про свой горшок. Если оно потянется слишком далеко, то горшок перевернется. Поэтому нужно постоянно подкручивать горшок, отворачивая растение от солнца. С бабушкой Анной то же самое: пока в доме есть хоть крошка шоколада, ее не остановить. И так будет с тобой, Франк, если дать тебе двенадцать миллионов.
– Я уже не хожу на горшок, давно про него забыл, – ответил Франк.
Ему показалось, что это было метко. Вряд ли у мамы найдется достойный ответ. Но тут ее отвлекли: зазвонил мобильный. Она говорила довольно долго, но Франк так и не догадался с кем, хотя обычно это можно было понять по маминым ответам.
Когда разговор закончился, Франк снова включил телевизор. Показывали красные двухэтажные автобусы в Лондоне. Мама сидела с телефоном в руке и смотрела в пустоту.
– Это был Оге, мой племянник. Он хочет пересадить волосы со спины на голову.
– Чего? – не понял Франк.
– У него лысина. Из-за этого он чувствует себя старым и не решается заговаривать с женщинами.
– А разве можно пересадить волосы?
– Это называется трансплантация и стоит как минимум пятьдесят тысяч крон.
– Он попросил тебя заплатить?
– Ну, не прямо. Но если мы поможем Оге, нам придется помочь и тете Офелии.
Франк посмотрел на маму.
– У нас есть тетя по имени Офелия?
– Не у нас. У меня. Она почти ослепла. Ей нужна лазерная операция. А еще есть бабушка Мария, у которой депрессия, потому что она больше не может видеть море из окна гостиной – а видит только высокие елки. Она принимает таблетки.
– От елок?
– Нет. Хотя в каком-то смысле, пожалуй, да.
– И как, работает?
– Не очень. Продолжать этот список можно бесконечно: семья у нас большая. Но мы не можем помочь всем. Мы не можем помочь всему миру, Франк.
– Послушайте меня внимательно, – сказал учитель в каждом классе. В первом и втором классах учителю пришлось подождать, пока все сядут ровно, перестанут ковыряться в носу, успокоятся и направят взгляд на него. – Оставьте Франка в покое. Он тот же, что и раньше. А вы вьетесь вокруг него, как шмели вокруг единственного цветка.
У Франка перемена теперь наступает во время уроков.
На следующем уроке были дебаты. Они проходили раз в неделю, и их цель состояла в том, чтобы дети научились вести обсуждение. Каждый раз выбиралась новая тема. Сегодня – бранные слова. Дежурные учителя говорят, что на переменах ученики бранятся. Не все, но некоторые. Да и взрослые порой грешат. К примеру, если начинается дождь, многие ограничатся словами: «Вот незадача, снова дождь!» А другие возьмут и скажут: «Вот блин, опять дождь пошел!» Особенно много слов на «Б» звучит, когда вместе собираются несколько мужчин. Они никогда не скажут «ой», или «упс», или «да что ж такое!». Нет, они начнут ругаться! Если мяч ушел в аут. Если поскользнулись на льду. Если телефон разрядился.
Йёрген поднял руку и рассказал, что однажды в магазине прошел мимо мужчины. Тот стоял у прилавка с фруктами и бормотал себе под нос: «Какого хрена я должен платить сорок крон за несколько виноградин!»
