Ладно, кланяюсь. Книга Гонкура – отличная.
555 (447). Тео Ван Гогу. Антверпен, четверг, 28 января 1886, или около этой даты
Дорогой Тео,
я уже долго тяну время и не пишу о том, что благополучно получил твое письмо с вложением. Что касается письма, все остается по-прежнему, в своих суждениях обо мне ты, на мой взгляд, все так же исходишь из общих мест и предрассудков, которые слишком поверхностны и несправедливы, чтобы я мог подумать, будто ты всегда будешь их придерживаться.
Поэтому я считаю, что нам в любом случае будет невредно через некоторое время встретиться в Париже.
Всю неделю я был страшно занят, потому что, кроме класса живописи по вечерам, хожу еще рисовать, а после этого хожу в клуб, где с половины десятого до половины двенадцатого работаю с моделями. Я даже стал членом двух таких клубов. И познакомился с двумя голландцами, которые, по-моему, отлично рисуют. На этой неделе я написал большую картину с двумя голыми торсами – это два борца, которых поставил Верлат. Все это весьма и весьма мне нравится.
Мне также очень нравится рисовать с античных гипсов, я уже закончил две большие фигуры. В любом случае здесь есть два преимущества: во-первых, необыкновенно интересно после того, как я много лет рисовал одетую модель, увидеть обнаженную модель и античные гипсы, чтобы все выверить.
Во-вторых, именно для того, чтобы меня куда-нибудь приняли в Париже, надо предварительно поучиться в другом месте и немного пообтесаться; в Париже всегда охотнее имеют дело с людьми, которые уже поработали сколько-то времени в той или иной академии.
То, что говорит мне Верлат, звучит очень строго, как и то, что говорит мне Винк на занятиях по рисованию. Они настоятельно советуют не меньше года учиться в основном рисованию, возможно, рисовать античные гипсы и обнаженную натуру, и не делать больше ничего, так как это – кратчайший путь, после чего я совсем на другом уровне смогу вернуться к работе на пленэре и к портретам.
Думаю, что это правда, надо постараться бывать в таких местах, где для начала есть доступ к античным гипсам и обнаженным моделям.
Самый лучший в нашем классе прошел этот путь и говорит, что ощущал улучшения буквально с каждым этюдом, да я и сам это вижу по его прежним работам и нынешним.
Думаю, ты помнишь цитату:
«Греки начинают не с контуров, они начинают из середины, от самого ядра. Жерико взял это у Гро, а Гро ранее взял это у греков, но Жерико захотел сам взять это у греков и сам изучал их именно для этого. А позднее Делакруа поступил так же, как Жерико».
Этот вопрос (Милле рисует тоже именно так, причем еще в большей мере, чем другие) является, пожалуй, главным при работе над фигурой. И он на удивление тесно связан именно с моделированием при рисовании непосредственно кистью; это совсем иной подход к делу, чем у Бугро и других, пренебрегающих внутренним моделированием, у которых по сравнению с Жерико и Делакруа фигуры выглядят плоскими и отнюдь не находятся за пределами краски.
У этих последних – Жерико и т. д. – фигуры имеют спину, даже если смотришь на них спереди, и вокруг фигур есть воздух – это за пределами краски.
Такому я и стараюсь научиться, но я не буду говорить об этом ни с Верлатом, ни с Винком, нет надобности в том, чтобы именно они мне это показали; у того и другого беда с цветом, который, как ты знаешь, у обоих неверен.
Забавно: когда я сравниваю свой этюд с этюдами других, оказывается, что между ними нет почти ничего общего. Их этюды имеют примерно тот же цвет, что и тело; при рассмотрении с близкого расстояния этюды кажутся очень точными, но, если немного отойти, выглядят неприятными и плоскими: все эти розовые, нежно-желтые тона и т. д. и т. д., мягкие сами по себе, на расстоянии видятся жесткими.
А то, что делаю я, вблизи выглядит зеленовато-красным, желтовато-серым, белым, черным и нейтральным, а большинство цветов вообще невозможно назвать. Но стоит немного отойти, как этюд выходит за пределы краски, в нем чувствуется воздух и на него падает скупой вибрирующий свет. При этом в нем звучит даже тонюсенький слой краски, которым я порой лессирую поверхность.
Чего мне недостает, так это практики. Я должен написать штук пятьдесят таких этюдов и тогда, надеюсь, чего-нибудь добьюсь. Сейчас я кладу краски еще тяжеловато, потому что у меня нет достаточного навыка; приходится слишком долго искать, и результат получается вымученным. Но это вопрос времени и тренировки: в будущем мазок будет сразу же получаться правильным, когда все уляжется в голове.
Несколько человек посмотрели мои рисунки; один из них, увидев мои крестьянские фигуры, начал рисовать в классе обнаженной натуры фигуру, моделируя энергичнее и накладывая тени гуще.
Он показал мне этот рисунок, и мы обсудили его. Рисунок, на мой взгляд, полон жизни и гораздо лучше всего, что я видел здесь у других. А знаешь, как его восприняли? Преподаватель Сиберт специально подозвал этого человека к себе и сказал, что, если тот посмеет еще раз сделать рисунок в такой манере, все решат, что он издевается над учителем. А я уверяю тебя, что это был единственный шикарно выполненный здесь рисунок, в духе Тассара или Гаварни.
Сам видишь, как оно получается. Но это не страшно: надо только не сердиться на такие вещи, а притворяться, будто хочешь избавиться от дурной манеры, но, к несчастью, все время делаешь прежние ошибки.
Фигуры, которые здесь рисуют, почти всегда слишком тяжелы сверху и как бы опрокидываются вперед, лицом вниз: ни одна не стоит на ногах.
А устойчивость должна присутствовать уже при разработке первой схемы.
Ну да ладно, я очень доволен, что приехал сюда, как бы все ни шло и во что бы ни вылилось, независимо от того, удастся мне или не удастся подружиться с Верлатом. Я нахожу здесь то столкновение идей, которого ищу, я смотрю свежим взглядом на собственные работы и могу лучше оценить свои слабые места и так двигаться вперед, чтобы исправлять ошибки.
Именно ради того, чтобы намерения удались, я настоятельно прошу тебя сохранять и терпение, и хорошее настроение, ведь мы сами выроем себе яму, если утратим веру в успех именно тогда, когда можем приобрести некоторое влияние, когда показываем, что мы знаем и к чему стремимся, когда дерзаем и умеем стоять на своем.
И о деньгах: пока я работаю в мастерской и расходы на модель в значительной мере отпадают, то 150 франков – все равно не много, потому как живопись – вещь очень дорогая, но прожить на них все же возможно, если экономить на еде и т. д.
Если же из этих денег платить еще и за модель, то 150 франков решительно НЕДОСТАТОЧНО, это будет пустая трата времени.
Так что самое дешевое – это оставаться в мастерской, потому что самому оплатить модель для детально проработанных этюдов обнаженной натуры вообще невозможно.
