Очень прошу тебя, зайди в книжный магазин, где продают литографии с картин старых и современных художников, – может, тебе удастся незадорого добыть литографию с картины Делакруа «Тассо в сумасшедшем доме», поскольку мне кажется, что та фигура (у Делакруа) как-то связана с этим прекрасным портретом Брюйа.
Из Делакруа там есть еще этюд с мулаткой (когда-то его копировал Гоген), «Одалиски»
[70], «Даниил в логове львов».
Из Курбе – во-первых, «Деревенские девушки»
[71], великолепные, обнаженная женщина со спины и другая, на земле, на фоне пейзажа. Во-вторых, «Пряха»
[72] и много других вещей. Но ты должен знать о существовании этого собрания или же знать людей, которые видели его, а значит, и могут о ней рассуждать. Поэтому я не буду настаивать насчет музея (не считая рисунков и бронзы Бари!)
[73].
Мы с Гогеном много беседуем о Делакруа, Рембрандте и других.
Это чрезвычайно наэлектризованные споры. Порой мы заканчиваем их с усталой головой и напоминаем электрические батареи после разрядки.
Мы были окружены истинным волшебством, ибо, как прекрасно сказал Фромантен, Рембрандт – прежде всего волшебник, Делакруа – посланец Божий, гром Божий и тот, кто велит всем проваливать во имя Божье.
Пишу это тебе, напоминая о наших друзьях-голландцах, де Хане и Исааксоне, столько разыскивавших и так любивших Рембрандта, чтобы ты не оставлял поисков.
В этом деле не следует отчаиваться. Тебе известен странный, великолепный портрет мужчины кисти Рембрандта из галереи Лаказа
[74]. Я сказал Гогену, что вижу в нем семейное или национальное сходство с Делакруа или с ним, Гогеном.
Не знаю почему, но я все время называю этот портрет «путешественник» или «человек, пришедший издалека».
Это идея, равнозначная и параллельная той, которую я уже высказывал тебе: постоянно вглядываться в портрет старика Сикса – прекрасный портрет с перчаткой, тебе для будущего – и в офорт Рембрандта «Сикс, читающий у окна в свете солнца», тебе для будущего и для настоящего.
Вот к чему мы пришли.
Сегодня утром Гоген сказал мне, когда я спросил его о самочувствии, что он «чувствует возвращение себя прежнего», и я был очень рад.
Сам я прошлой зимой приехал сюда уставший, с почти угасающим разумом и, прежде чем начать приходить в себя, перестрадал внутри.
Как мне хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь увидел музей в Монпелье, – там есть прекрасные вещи!
Скажи Дега, что мы с Гогеном видели портрет Брюйа работы Делакруа в Монпелье, ведь мы должны без колебаний верить: что есть, то есть, а портрет Брюйа работы Делакруа напоминает нас с тобой, словно это наш новый брат.
Что до устройства совместной жизни художников, то, как ты видишь, происходят странные вещи, и я заканчиваю твоими всегдашними словами: «Поживем – увидим».
Можешь сказать все это нашим друзьям Исааксону и де Хану и даже без колебаний прочесть им это письмо; я уже написал бы им, если бы ощущал в себе необходимую электрическую силу.
Мы с Гогеном крепко, от всей души жмем руку тебе и вам всем.
Если ты думаешь, что Гогену или мне легко работается, то вот: работать получается не всегда. Пусть наши друзья-голландцы, как и мы, не отчаиваются при виде трудностей, я желаю им этого – а также и тебе.
728. Br. 1990: 733, CL: 567. Винсент Ван Гог и Феликс Рей – Тео Ван Гогу. Арль, среда, 2 января 1889
Лечебница
города Арль
Буш-дю-Рон
Арль, 2 января [188]9.
Дорогой Тео,
чтобы окончательно развеять твои опасения на мой счет, пишу эти несколько слов из кабинета г-на Рея, проходящего практику в больнице, которого ты видел сам. Я останусь еще несколько дней здесь, в больнице, – а затем, смею надеяться, совершенно спокойно вернусь домой. Сейчас прошу тебя только об одном: не тревожься, так как это доставит мне лишнее волнение.
Теперь поговорим о нашем друге Гогене: я его напугал? В общем, почему он не дает мне знать о себе? Видимо, он уехал вместе с тобой.
Впрочем, ему нужно было вернуться в Париж, и в Париже он, наверное, почувствует себя как дома скорее, чем здесь. Скажи Гогену, чтобы он написал мне и еще что я все время думаю о нем.
Крепко жму руку; прочел и перечитал твое письмо о встрече с Бонгерами. Превосходно. Что до меня, я рад оставаться таким, каков я есть
[75]. Еще раз крепко жму руку тебе и Гогену.
Пиши на прежний адрес: площадь Ламартина, 2.
[Продолжает Феликс Рей]
Уважаемый господин,
прибавляю несколько слов к письму Вашего брата, чтобы, в свою очередь, успокоить Вас на его счет.
Рад сообщить Вам, что мои предсказания оправдались и перевозбуждение оказалось временным. Твердо верю, что он поправится через несколько дней.
Мне очень хочется, чтобы он сам написал Вам и подробнее рассказал о своем состоянии.
Я попросил его зайти в мой кабинет, чтобы побеседовать: это отвлечет его и пойдет ему на пользу.
Примите заверения в моем глубочайшем уважении.
730. Br. 1990: 734, CL: 566. Полю Гогену. Арль, пятница, 4 января 1889
Дорогой друг Гоген,
пользуюсь первой вылазкой из больницы, чтобы написать Вам пару слов и заверить в своей искренней и глубокой дружбе.
Я много думал о Вас в больнице, даже охваченный сильным жаром и относительной слабостью.
Скажите, мой друг, поездка моего брата Тео – была ли она необходимой? Прошу Вас сделать хотя бы вот что: успокоить его окончательно, притом лично. Верьте, что, в конце концов, этот лучший из миров, где все оборачивается к лучшему, не содержит в себе никакого зла.
Итак, я хочу, чтобы Вы передали от меня горячий привет славному Шуффенекеру, чтобы Вы не говорили плохого о нашем бедном желтом домике вплоть до более зрелого – и всестороннего – размышления, чтобы Вы передали от меня привет художникам, которых я встречал в Париже.
