— Из-под его власти? — недоуменно переспросила Кристина. — Но разве не вы имеете над ним власть? Пусть вы еще не достигли совершеннолетия, но все же вы король, а он лишь ваш кузен.
— И мой телохранитель, не забывай, — все с тем же раздражением отозвался Рейнардо. — Вряд ли отец подозревал, как именно Сантьяго будет выполнять свои обязанности, когда завещал их ему. Впрочем, здесь я несправедлив. Отец, всю жизнь друживший с Веларде-старшим, доверял ему, как самому себе, и, несомненно, не мог выбрать лучшей кандидатуры на роль моего защитника. Мне очень нравился дядя Эдуардо и его подход к отцовскому наказу. За девять лет под его охраной мне ни разу не пришлось столкнуться с серьезной опасностью, и при этом я вовсе не ощущал его вмешательства в мою жизнь. Но когда в прошлом году он погиб и эта обязанность перешла к его сыну, я стал пленником в собственном дворце. Никогда не думал, что мой кузен окажется параноиком. Но Сантьяго почему-то уверился, что меня хотят убить, и видит врага в каждом. Его гвардейцы следуют за мной по пятам и спят в моей спальне. Они досматривают каждого, кто хочет ко мне приблизиться. Они пробуют мою еду, чтобы та, не дай бог, не оказалась отравлена. Именно кузен решает, куда мне стоит и не стоит ехать и с кем мне стоит и не стоит встречаться. Виктория — и та не может пройти в мою комнату без позволения герцога Веларде. Право, Кристина, я покажусь тебе инфантильным, но я считаю дни до своего совершеннолетия, чтобы избавиться от этой болезненной опеки и вздохнуть наконец спокойно!
Закончив свою эмоциональную речь, Рейнардо выдохнул и искоса посмотрел на нее, как будто стыдясь своей жалобы. Кристина пробормотала несколько согласно- сочувственных слов, однако в душе сегодня оказалась на стороне герцога Веларде. Знал ли он, от кого на самом деле надо защищать Рейнардо? А если знал, то, быть может, именно с ним Кристине и следовало поговорить?
Впрочем, вспомнив стальной пронзающий взгляд королевского телохранителя и его презрительно-высокомерное выражение лица, Кристина поняла, что не сумеет выговорить при нем ни одной связной фразы. Этот человек порой заставлял нервничать даже эленсийских маршалов, куда уж Кристине с ее зазубренной кротостью? Нет, если у нее и был шанс рассказать кому об Альконе, то только Рейнардо. И не стоило с этим тянуть.
С удовольствием приняв его предложение прогуляться до ручья, Кристина начала уже свою тему.
— А вы не думаете, что сеньор Веларде в чем-то может быть прав? — очень осторожно заговорила она, изо всех сил сжимая концы мантильи и надеясь подобрать единственно правильные слова. — Что есть на свете люди, которые не хотят видеть вас королем? Ведь у любого правителя бывают враги. И иногда они гораздо ближе, чем может показаться.
Рейнардо откровенно поморщился, выдавая свое отношение к этому разговору. Однако счел нужным ответить:
— Враги есть у любого человека. Но мне представляется куда более верным договориться с ними, нежели долгие годы скрываться от них. Согласись, Кристина, жизнь в постоянном страхе — это куда большая мука, нежели преждевременная сметь!
Она кивнула, не видя смысла спорить с последним утверждением. Однако зацепилась за него.
— Так могла бы сказать я или сеньор Веларде, ваше величество. Но у вас есть обязательства не только перед собой, но и перед своим народом и своей страной.
Они ждут и верят, что вы будете мудрым и милостивым правителем и подарите им такое же благоденствие, какое царило при вашем отце. Что станет с ними, если с вами случится несчастье? Отдадите их на волю победивших врагов? Слишком широкий жест даже для Соларов, ваше величество!
Рейнардо наконец посмотрел на нее без прежней снисходительности.
— Не ожидал услышать подобные речи из уст фрейлины, — признался он. — Кажется, политика — это не то, что должно интересовать прекрасных юных сеньорит.
Кристина вздохнула: при всей своей непохожести брат и сестра Солары время от времени проявляли абсолютно одинаковые качества. Например, изображали умудренных опытом покровителей, когда хотели уйти от неудобных вопросов.
— Мне почти двадцать, ваше величество, — сообщила она, не желая менять тему разговора на балы и наряды, о которых, очевидно, только и должны думать фрейлины. — Достаточно зрелый возраст, чтобы не только понимать, что происходит вокруг, но и озаботиться благополучием других людей. Ваша сестра, ваш телохранитель и половина двора считает, что вам грозит совершенно определенная опасность, и только вы отказываетесь это признавать. Я не понимаю!..
— Пожалуй, что не понимаешь, Кристина, — прервал ее неожиданно усталым голосом Рейнардо, и она замолчала, поняв, что зашла слишком далеко. Он же остановился и отвернулся от нее, задумавшись. — Да, не понимаешь, но раз уж даже ты обеспокоилась моей безопасностью, я объясню. Ты добрая девочка, Кристина, и заслуживаешь правду. И, надеюсь, захочешь ее увидеть в отличие от Виктории, Сантьяго и этой самой половины двора.
Он указал на попавшуюся им по дороге скамью, предлагая Кристине сесть, и сам опустился на другую сторону. На пару минут задумался, потом тряхнул головой и посмотрел Кристине в лицо ясными глазами.
— Я очень любил отца, — совсем не с того, на что рассчитывала Кристина, начал он. — Так любил, что возненавидел сеньора Керриллара, когда он спас меня от вепря, не позволив умереть вместе с отцом. Никто тогда не мог образумить меня: ни мать, ни сестра, ни дядя Эдуардо. Я искал смерти с какой-то оголтелостью и однажды едва не встретился с ней, пробравшись в самую высокую дворцовую башню и вознамерившись в годовщину отцовской гибели присоединиться к нему. Как сеньор Керриллар нашел меня там, я так и не узнал, но он не позволил мне совершить самую большую ошибку в жизни. Мне было в тот момент двенадцать, Кристина, и я, конечно, еще не мог в полной мере противостоять взрослому мужчине. Но мной овладела такая ярость, что я почти не помнил в той схватке себя. Слабое, разумеется, оправдание моему поступку, но, поняв, что проигрываю, я выхватил из сапога нож и бросился на сеньора Керриллара. Если бы он в тот момент ослабил хватку, клянусь, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. Но он каким-то непостижимым образом сумел достучаться до моего сознания и объяснить, сколь я не прав, желая лишить свой народ короля, когда страна еще не оправилась от предыдущей потери. Он сказал почти что те же слова, что сказала сейчас ты, Кристина, — о слишком широком жесте и моей ответственности перед Эленсией, — поэтому я и решил поведать тебе историю, о которой до сих пор знали только мы с сеньором Керрилларом. Он не захотел предавать ее огласке, решив, что с меня и так довольно несчастий, а я с тех пор проникся к его мудрости и стойкости самым глубоким уважением. Его слова и вера в меня стали лучшим стимулом справиться со своим горем и оправдать его отношение.
Я обязан ему не только жизнью, но и честью, Кристина, и никогда не нарушу свой долг по отношению к этому человеку. Что бы ни думали о нем другие, я знаю правду. Желай сеньор Керриллар мне смерти, он не стал бы спасать меня, да еще дважды, когда я сам к ней так стремился. Брать грех на душу теперь, посвятив лучшие годы своей жизни моему воспитанию, просто глупо, ты не находишь?
