Я знал имя своего противника, у меня уже был с ним бой. Зак занял нападающую позицию, я же не занимал никакую. Как только первый кулак влетел мне в челюсть, а я почувствовал железный привкус крови на губах, я наконец-то пришёл в себя и занял оборонительную позицию. Мои нападения были размытыми и неконцентрированными. Я буквально рассекал воздух, пока в меня влетали кулаки Зака на каждом новом раунде. Рефери разнял нас и распустил по разным углам. Упав на стул, я не чувствовал ничего, кроме того, что сейчас из меня выбивают всю дурь, как раньше это делал я.
— Какого чёрта ты творишь, Джаред? — выругался Кит, — если эта твоя новая тактика, то тебе пора начать действовать, за спиной пять раундов, а твоё лицо похоже на дерьмо смешанное с кровью. Соберись, твою мать!
Видимо Люк ещё не сообщил ему главные новости, которые стали причиной моих опущенных рук. Я сдался, абсолютно сдался. Без неё я не могу и слова сказать, не употребив всю брань, скопившуюся на языке.
Последующие раунды ничего не изменились. Зак добивал меня, пока я не мог собраться. Все мои мысли начинались с Лизи, ей же заканчивались. Её последний образ, когда она в слезах вышла за дверь, таща за собой чемодан, — плотно засел в моих мыслях. Этот камень вёл меня ко дну.
Убирайся. Убирайся. Убирайся.
Снова зазвучали её последние слова в моей голове. В следующую минуту я замертво упал на ринг и был счастлив. Я не чувствовал ничего. Пустота. Закрыв глаза, я погрузился во тьму.
***
Лизи
Слёзы бежали и бежали по моим щекам. Всю дорогу от квартиры я провела в слезах: я плакала в такси, плакала в отеле, когда снимала номер, чем привлекала лишнее внимание, консьерж мне даже дал свой платок, за что я его поблагодарила, я продолжала плакать всю ночь и утро. Мне и самой было интересно, когда поток слёз всё же исчезнет, но он был нескончаемым.
Он не хочет ребёнка, а я не могу от них избавиться. Это же невинные жизни. Они были созданы в любви, по крайней мере, с моей стороны. Приложив руку к животу, я нежно погладила место, где сейчас могли быть мои комочки. Я не знаю, как сообщить об этом родителям и уж точно не знаю, как рассказать им то, что Джаред их не желает. Мне будет стыдно посмотреть в глаза семьи из-за того, что я была настолько безрассудна, когда не предохранилась.
— Мы есть друг у друга, мы справимся, — утешала я толи себя, толи крохотные жизни внутри, пока слёзы продолжали бежать по щекам.
Теперь Джаред занимает лидирующую позицию, кого я хочу видеть в последнюю очередь, разве что уступая пьедестал Артуру. Добавив его номер в чёрный список просто так, я сама не понимала, зачем это сделала. За всю ночь и утро он так и не позвонил, глупо ожидать, но таким образом я хоть немного заглушила ненависть в своей груди. Пока я сидела в уголке своего номера, сначала мой телефон начал разрываться от пары звонков, а после и тот, который связывал меня с отелем. Он не мог узнать, где я. Такое ему неподвластно, только за исключением того, если у него нет знакомых в ФБР, которые могут отследить меня по документам или карте. Телефон в номере снова начал трезвонить.
— Мисс Майерс? — послышался голос девушки, которая выдавала мне ключи от номера.
— Д-да, — ответила я, запнувшись от страха, что Джаред нашёл меня.
— К Вам приехали, — сказала она.
— Кто? — выдохнула я.
— Молодой человек, — ответила она мне с улыбкой в голосе.
— Как его зовут? — спросила я, боясь услышать самое болезненное имя. После чего она, вероятно, убрала трубку в сторону и спросила имя, — Люк.
— Я сама перезвоню ему, — протараторила я. Если его подослал Джаред, то это плохая попытка разузнать о моём состоянии.
— Лизи! — послышался на заднем фоне суровый голос принадлежащий тренеру Джареда, когда та самая девушка пересказал ему мои слова, после чего трубка будто ударилась и зашуршала, тут же послышался голос Люка, — Лизи, пусти меня, я не собираюсь мирить тебя с ним!
— Что ты хочешь? — всхлипнула я, — если он решил узнать что-то через тебя, то передай ему, чтобы катился к чёрту!
— Да плевать мне, пусть катится хоть куда, пусти меня! — сказал он.
— Ты точно не от него? — тихо шепнула я.
— Да, Лизи! — твёрдо сказал он, — точней, я был у него, но он не знает, что я нашёл тебя.
— Ладно, — выдохнула я, — пусть тебя пустят.
— Это ты им скажи! — хмуро сказал Люк, — Вы слышали?
— Мисс Майерс? — послышался женский голос в трубке.
— Пропустите его, — ответила я сразу.
— Хорошо, — произнесла она, когда я уже отвела трубку от уха и положила назад.
Быстро подскочив с кровати, я направилась в ванную, где смыла слёзы холодной водой и постаралась привести себя в порядок, приняв пальцы за расчёску. Идея оказалась не самой лучшей, потому что волосы как были спутаны, так и остались в таком положении. Замотав их в пучок на макушке, я похлопала себя по щекам холодной водой, но было поздно, в дверь уже стучали.
Глубоко вздохнув, я положила ладонь на дверную ручку, но не решалась её открыть. Новый стук всё же поддал мне пендаля, и я открыла дверь, встретившись с тревожным взглядом Люка.
— Лиз, — выдохнул он и подхватил меня в медвежьи объятия, из глаз снова хлынули предательские слёзы, — он кусок идиота!
— Не надо, — замотала я головой, в любом случае, мы виноваты оба, хоть кто-нибудь из нас должен был позаботиться о защите в те минуты.
— Я всё знаю, — тихо сказал он.
— Что именно? — спросила я, всхлипывая у него на груди
— О твоём положении, — немного улыбнулся он, — хрен с ним, если он не желает этого, а может и желает, но боится. Лизи, это такое счастье!
— Ага, — кивнула я, — быть матерью одиночкой в двадцать лет большое счастье.
— Не думай об этом, — нахмурился он, — ты подумай о положительных сторонах. Моя мама не могла забеременеть одиннадцать лет, ты только представь, одиннадцать чёртовых лет! Ей все врачи говорили, что она бесплодна.
— У неё же был ты, — ответила я.
— Это и был я, — выдохнул он, — мной она не могла забеременеть одиннадцать лет, а ты сейчас расстраиваешься! Даже не смей думать о таких глупостях и тем более об аборте!
— Я никогда не сделаю аборт, — покрутила я головой, — это же убийство!
— Вот и хорошо, — улыбнулся он, дав мне, светлую надежду, — ты только представь, сколько пар мечтает о ребёнке, но не могут. Сколько пар пытаются, но получают желаемое лет так через одиннадцать. Лизи, не делай поспешных выводов о Джареде.
— Не надо мне говорить о нём, — пробубнила я, — пусть катится, куда пожелает!
— Я всё равно скажу, — заявил он, — он потерян и боится, пойми его тоже.
— Он не боялся расстёгивать ширинку и не предохраняться, — поморщилась я, заливаясь слезами, — почему я должна понимать его, когда он не понимает меня?
