Судья Грэм зачитал все пятнадцать пунктов обвинения, используя интонацию как во время церковной литургии. Складывалось впечатление, что кого-то собираются похоронить. Затем он проинструктировал присяжных, напомнив им, что они не должны рассматривать заключительные речи адвоката и прокурора как доказательства. Если говорить о подобных делах, особенно следует выделить четыре пред- писания:
Вы не связаны медицинскими терминами, определениями или выводами относительно того, что является или не является психическим заболеванием.
Вы не обязаны считать, что человек страдает психическим заболеванием, только по той причине, что он мог совершить преступное деяние, потому что данное деяние кажется вам противоестественным или слишком серьезным, а также потому, что отсутствует мотив для совершения подобного преступления.
Психическое заболевание – это ненормальное, нездоровое состояние сознания, которое существенно влияет на умственные или эмоциональные процессы.
Аномалия, которая проявляется только в результате неоднократного преступного или иного антиобщественного поведения, не является психическим заболеванием.
Последнее из них включили в список из-за ошибочного понимания положения, сформулированного в 1965 году, которое не было расширено и дополнено должным образом. Как указано в восьмой главе, положение, касающееся «неоднократного преступного или иного антиобщественного поведения», было предназначено для того, чтобы психопатических преступников не считали невменяемыми, но в этом случае ничто не защищало людей, действительно страдающих от психопатических расстройств. Из этого следует, что данное положение не следовало включать в список предложенных инструкций, потому что благодаря ему можно было сделать вывод, что повторяющееся парафилическое поведение не может являться признаком психического заболевания, тогда как в законе не было никаких оснований для этого, ведь оно действительно влияет на психические или эмоциональные процессы. Данная ошибка предполагала появление реальной возможности для того, чтобы присяжные выбрали неверное направление, но мы не знаем, обратили они на это внимание или нет.
Присяжные ушли на совещание в пятницу, 14 февраля, и ожидалось, что обсуждение займет все выходные. В итоге в субботу утром мы уже получили известие о том, что приговор вынесен. Поспешно созвали суд, и в 16:10 присяжные заняли свои места. Староста передал пятнадцать листков бумаги, по одному на каждый пункт обвинительного заключения, и судья Грэм зачитал ответы на два вопроса, представленные на данном листе. Первый вопрос: страдает ли подсудимый психическим заболеванием? Только в случае утвердительного ответа на этот вопрос можно было ответить на второй вопрос.
В ответе на вопрос о первой жертве говорилось, что Джеффри Л. Дамер не страдает психическим заболеванием. Двое присяжных заявили о том, что не согласны с этим. Когда судья перевернул страницу и зачитал решение по второй жертве, атмосфера в переполненном зале суда была тихой и напряженной. Вердикт звучал точно так же, и снова двое оказались с этим не согласны. Так было и по поводу следующих трех пунктов обвинения. Когда дело дошло до смерти Эдди Смита в пятом пункте, его сестра Тереза застонала от облегчения и всхлипнула. Десятый пункт был связан со смертью Тони Хьюза, по нему вынесли аналогичный вердикт. Миссис Хьюз опустила голову и тихонько заплакала. Изменится ли что-нибудь до конца оглашения приговора? Когда зачитали последний вердикт, связанный со смертью Джозефа Брейдхофта, представители общественности радостно зашумели, а родственники жертв начали обнимать друг друга. Между тем с каждым вердиктом Дамер выглядел все более поникшим. К концу чтения его изоляция от остальной части социума стала всеобъемлющей.
Лайонел и Шари с каменным выражением лица сидели на своих обычных местах в конце зала. Сразу после вынесения последнего приговора они ушли. Через минуту ко мне подошел потрясенный Лайонел.
– Это просто бессмысленно, – пробормотал он. – Просто бессмысленно.
Суть приговора заключалась в том, что доктор Дамер произвел на свет чудовище.
Судья Грэм публично поблагодарил координатора по работе с представителями СМИ Дэна Патриноса, секретаря Вики и стенографистку Мэри («Как долго вы здесь проработали, Мэри? Двенадцать лет?»). Все это неприятно походило на церемонию вручения премии «Оскар», и мне вспомнился момент на суде, когда он на плохом немецком поздравил одного из присяжных с днем рождения. Свою работу судья завершил ораторской речью, посвященной Милуоки. «У нас существует система правосудия, непревзойденная нигде в этой стране». Окончательное вынесение приговора отложили до понедельника, 17 февраля.
В понедельник утром нам пришлось присутствовать при еще одном принятом в Америке ритуале, одновременно варварском и трогательном. Подсудимого, ныне осужденного, одели в оранжевую тюремную форму, чтобы он мог последний раз явиться в таком виде перед всем миром, а родственников каждого убитого им человека пригласили выступить в суде в его присутствии, из-за чего он должен был начать скорбеть или злиться. Целью этого неприятного действия, скорее всего, является возможность повлиять на судью еще до того, как он вынесет приговор, и не дать ему проявить снисходительность перед лицом настолько большого горя. В этом смысле подобная практика является прямым вмешательством в процесс свершения правосудия, а также демонстрацией боли, и удивительно, что с этим до сих пор приходится считаться.
Грубое средневековое зрелище привело к печальным последствиям.
– Эдди Смит пытался стать Джеффри Дамеру другом, – сказал его брат, – и в результате он лишился жизни.
Глядя прямо на Дамера, родственник Эрнеста Миллера проговорил:
– Ты забрал у него жизнь, как вор в ночи.
Миссис Ширли Хьюз выглядела крайне величественно:
– Приятно тебе знать, что я не могу ничего с этим поделать? – спросила она убийцу своего сына. – Теперь весь мир узнает, насколько ты отвратительный человек.
Вспомнив о сыне, которого она потеряла, миссис Хьюз подняла три пальца, показав жест на языке глухонемых, который означал: «Я тебя люблю». Бабушка Кертиса Страугтера сказала Дамеру: «Ты чуть меня не уничтожил. Но я не позволю тебе это сделать. Я справлюсь». Сестра Ричарда Герреро назвала его «diablo puro»
[83], а мать Дэвида Томаса – «подлым коварным человеком»; она расплакалась, и ее пришлось увести. Когда сестра Эррола Линдси в истерике бросилась к Дамеру через весь зал, пытаясь таким образом на виду у всего мира выразить свою злость, которую она к нему испытывает, судебные приставы остановили ее и, странным образом сменив роли, были вынуждены защищать уже Дамера. Именно тогда судья Грэм положил конец этому мучительному фарсу.
Джеральд Бойл заявил, что Дамер желает сам выступить в суде. Он сделал заявление, которое отчасти было составлено представителями защиты, отчасти действительно отражало его чувства. Все слушали его молча.
– Ваша честь, теперь все кончено, – сказал он. – Мне так плохо из-за того, что я сделал с этими бедными семьями, и понимаю их заслуженную ненависть… Я беру на себя всю вину за то, что я совершил… Я причинил боль своей матери, отцу и мачехе. Я очень их люблю. Надеюсь, они обретут тот же покой, который я ищу. Коллеги мистера Бойла, Венди и Эллен, оказали мне неоценимую поддержку, помогая пережить худшее из всего, что могло со мной произойти.
