Я слышал смех Валентина в ушах, обжигающий меня, режущий меня мучительным образом.
Тук. Тук. Тук. Тук.
Он уставился на мой пистолет, направленный на него, и я ожидал, что он вздрогнет.
Он не дернулся.
Я ожидал что он вытащит свой пистолет и направит на меня.
Он не сделал этого.
Он пришел сюда, без охраны, без защиты…без оружия.
Губы ублюдка склонились набок, и он, черт возьми, ухмыльнулся, как дьявол.
Алессио поднял бровь, и я заметил движение его пальцев.
Сделай это. Он насмехался.
Его голубые глаза были зеркалом моей души. Это напомнило мне момент, который произошел почти два года назад. В темном переулке, в окружении друзей, в таком тесном братстве, где мы убивали и умирали друг за друга.
Дежа вю может быть жестокой вещью.
Валентин цокнул у меня за спиной. — Ах, Алессио, как ты себя чувствуешь? Преданный собственным братом?
Алессио не сводил глаз ни с меня, ни с моего пистолета. И я не дал ему возможности ответить, потому что был вынужден выбрать.
Они видят твои глаза, но, милая Валери, я вижу твою душу. Я слышу твою мелодию; биение твоего сердца заглушает хаос моего. Некоторые скажут, что я влюбленный человек; я бы сказал, что я сумасшедший безумец, который полностью одержим тобой. Твое имя, твоя жизнь…ты, блядь, вырезана на моей плоти, глубоко въелась в меня, и я тебя не отпущу. Забью любого, кто попытается отнять тебя у меня. Мой пистолет поцелует их гребаное лицо, и я заставлю их увидеть ад.
Это был мой выбор.
— Прости, брат.
Мой палец лег на спусковой крючок. Дьявол снова появился у меня на плече. Его шок пронзил меня насквозь, и он завыл мне в уши.
НЕТ.
Впервые дьявол не смеялся, не издевался.
Он кричал.
Он рыдал.
Я смеялся.
Тик…так…
Со слабым хлопком все было кончено. Я написал Конец красным цветом.
Я ждал жгучей агонии, океана горя, но ничего не произошло. Оцепенев, я уставился на свой пистолет. Затем мой взгляд нашел Алессио.
Он даже не вздрогнул.
Он даже не попросил меня подумать еще раз.
Он был молчалив.
Алессио просто сидел, как хозяин комнаты. Он, блядь, сидел и ухмылялся.
Король никогда не кланяется.
И теперь я наблюдал, как его тело оседает на сиденье, кровь льется через рану, которую я нанес, через дыру, через которую прошла моя пуля.
Его сердце…
Его гребаное сердце…
Один выстрел. Одна пуля. Это было все, что мне нужно.
Я не был двенадцатилетним мальчиком, который боялся неудачи, боялся разочаровать мужчин, которыми восхищался.
Нет.
Я был тридцатилетним мужчиной, бессердечным и безжалостным, человеком с мотивом. Человеком с полным намерением выиграть эту игру.
Тук. Тук. Тук. Тук.
Глаза Алессио были закрыты.
Прости, брат. Мне чертовски жаль.
В комнате воцарилась жуткая тишина.
— Ты сделал это, — сказал Валентин. Голос у него был низкий, сдавленный. — Срань господня. Ты, блядь, сделала это, — сказал он громче. Он казался потрясенным.
Его стул со скрежетом отодвинулся, когда он встал. Мои глаза не отрывались от неподвижной фигуры Алессио. Его кожа была бледной. Его кровь продолжала литься на белый ковер. Я никогда не видел его таким…слабым.
Когда-то сильно бьющееся сердце. А теперь-холодное тело без сердцебиения.
Моя рука упала обратно, все еще крепко держа пистолет. Мое тело сотрясалось от адреналина, Бегущего по венам. Каждый удар моего сердца сопровождался ревом крови, бешено пульсирующей во мне.
Я услышал, как Валентин обошел свой стол и встал у меня за спиной. — Он мертв.
Его слова потрясли основы моего мира. — Я сдержал свое обещание, — пробормотал я. — Ты получил то, что хотел.
Мой желудок скрутило, но Валентину, казалось, было все равно. Он хохотал, как чертова гиена.
Мир закружился, и мой разум вернул меня в ту ночь, в ту самую ночь, когда Валентин поиздевался над моим сердцем и оставил мою Валери разбитой.
Когда он сказал мне, что хочет обсудить что-то в своем кабинете, это была не простая дискуссия. Нет, все это было спланированной приманкой.
Я остался стоять. — Что бы ты ни хотел сказать, поторопись. У меня есть дела поважнее, Валентин.
Он пожал плечами. — Почему ты такой ворчливый? Неужели тебе было недостаточно этой ночи?
Я закипел от его слов, чувствуя, как закипает и моя кровь, и боролся с собой.
Он усмехнулся. — Сынок, присаживайся и давай выпьем.
Поняв, что мне придется играть в эту игру по-его правилам, я сел. Не раньше, чем схватил бутылку скотча. Я снял крышку и поднес её ко рту, сделав огромный глоток.
Чертовски здорово.
— В чем дело? — Чем скорее мы перейдем к делу, тем быстрее я смогу избавиться от его присутствия.
Это сжирало меня заживо. Сидеть напротив него и ничего не делать.
Слабый. Такой, чертовски слабый и бесполезный.
Я посмотрел на бутылку с алкоголем. Впрочем, ненадолго.
Скоро эта империя превратится в пепел. Я позабочусь об этом. Своими собственными голыми руками.
А потом я с радостью вытащу свою Валери из этой адской дыры.
Валентин молча смотрел на меня, склонив голову набок. Затем его губы слегка изогнулись вверх. — Ты, кажется, влюблен в мою жену.
Мое сердце екнуло от его слов. Мои мышцы напряглись, и я, казалось, замер. Скрывая свое выражение, я только пожал плечами и фыркнул.
Откинувшись назад, я послал ему свою собственную ухмылку. — Скажем так…ее киска, кажется, околдовала меня. Очарованный — это слово, которое мы ищем.
Валентин откинул голову назад и громко рассмеялся. — И подумать только, что ты отказывался от моего акта доброты.
Позволить мне трахнуть его жену было актом доброты?
Этой мысли было достаточно, чтобы разозлить меня. Валери не была товаром, которым можно было бы поделиться. Вот только для него она была именно такой. Товар. Домашнее животное. Ценное владение.
Он не видел ее так, как я.
Прекрасная душа, с более сильной волей, чем у всех нас.
