– Нивен, просто не нужно постоянно напоминать мне, что…
– Мы – жнецы, – нахмурился он. – Поверь, я заметил.
Я знала: брат просто сообщает факт, но раньше слово «жнец» никогда не вызывало неприятных эмоций. В Лондоне меня никто не считал собирательницей, а в Японии этот титул преследовал меня точно проклятие. Лучше бы звали полукровкой или шлюхой. Неужели Нивен не понимает, что кровь на моих руках была пролита ради будущего? Что я все готова отдать за это? Брат через себя переступал, лишь бы стать идеальным сыном-жнецом, которого хотел Эмброуз, так как же он смеет осуждать меня за попытку заслужить звание шинигами, за то, что хочу предстать перед матерью сильной и цельной?
– Разве? – спросила я. – Думаешь, мы и вправду жнецы?
– Ну конечно, – нахмурился Нивен.
– Ты – безусловно. Но почему я удостоилась этого звания только теперь, когда покинула Лондон?
– Рэн, не дури. Наш отец – жнец.
– У меня нет отца, и ты это отлично знаешь.
– Ну я-то хоть тебе брат или нет? – в отчаянии вскинул руки Нивен. – Если ты порвала все связи с Лондоном, то кто тогда я?
– Дело не в тебе! – рявкнула я.
Ветер поднял в воздух вихрь опавших листьев, небо потемнело. Как мог Нивен, мой единственный спутник на протяжении последнего столетия, до такой степени не понимать меня и даже не пытаться?
Жухлые листья под ногами рассыпались в черную пыль, возле меня образовался круг смерти. Конечно же, Лондон последовал за мной и в это священное место. Как бы далеко я ни убегала, он всегда меня находил.
Позади заплескалась вода.
Мы с Нивеном обернулись: пожилая женщина омывала в фонтане рот. За все годы сбора душ я никогда не встречала такого древнего человека. Ее кожа была похожа на скомканную мокрую бумагу: полупрозрачная, серая, испещренная синюшно-фиолетовыми старческими пятнами. Всклокоченные белые волосы свисали на спину, каждая прядь казалась тонкой паутиной, скрученной в спутанную массу. Сквозь рыхлую увядшую кожу шеи торчали сухожилия. Как эта старуха вообще поднялась по ступеням к святилищу? И как подошла, что ни Нивен, ни я не заметили? Казалось, женщина просто материализовалась у фонтана.
– Иди сюда, – позвала она.
Ее голос звучал неровно, резко, как шорох гравия под ногами. Я напряглась и посмотрела на Нивена, тот ответил испуганным взглядом.
Маленькая девочка подошла к фонтану и взяла старуху за руку. Я выдохнула. Женщина обращалась не к нам.
Она вымыла руки и рот ребенка, брызги воды мочили одежду, отчего малышка хныкала и извивалась. Старуха схватила девочку за запястье и повернулась к нам лицом. Ее мутные глаза впились в мои с поразительной точностью, учитывая расстояние между нами.
– И почему они пустили таких, как вы, на эту священную землю? – заявила женщина.
Я не нашла сил обидеться, слишком захваченная странным ощущением, поселившимся во дворе. Смерть начала дергать во все стороны, как будто крошечные крючки впились в меня и слегка потянули, отделяя кожу от плоти. В ушах раздались далекие щелчки, мир расплылся. Нивен застыл рядом.
– Ты еще и дура? – продолжила женщина. – Пришла в это священное место, а сама двух слов связать не можешь на нашем языке.
– Бабушка! – Девочка нетерпеливо теребила старуху за рукав. Та отдернула руку, малышка споткнулась и схватилась за бабкин подол для равновесия.
– Мы просто проходили мимо, – ответила я, не в силах злиться.
Слишком уж меня занимало выяснение обстоятельства, почему мир со всех сторон рушится. Старуха не излучала смерть, как жнец или шинигами, и не казалась умирающей, несмотря на свой возраст. Однако смерть выползала из грязи под ее ногами и затемняла цвет неба.
Не обращая внимания на то, что я говорила по-японски, старуха продолжала насмехаться.
– Этим богам нет дела до таких, как ты. Убирайся и топчи какую-нибудь другую деревню.
Она шагнула вперед, будто хотела пройти мимо нас, но в это время Нивен двинулся навстречу, встав между мной и старой женщиной. Он скрестил руки и замер на ее пути. Глаза его сияли, как фиолетовый кварц, а в правой ладони были крепко зажаты часы. Он не мог понять большую часть разговора, но определенно заметил притяжение смерти.
Они оба застыли в странном противостоянии: дряхлая старуха и тощий близорукий подросток, глядя так, словно собирались вцепиться друг другу в глотки. Энергия смерти начала срывать с деревьев последние листья, превращая стройные тени стволов в лужи тьмы вокруг наших ног. Что за существо могло так сильно повлиять на мир?
По лестнице застучали торопливые шаги, и мы все обернулись. Хиро появился на последней ступеньке и оперся на стоящий рядом каменный фонарь. Наш приятель оглядел меня с Нивеном, затем посмотрел на старуху и ее внучку. Внезапно он издал резкий вздох и крепко схватился за опору.
– Идите сюда, – сказал Хиро едва слышным шепотом, – сейчас же.
Я бросила последний взгляд на старуху и медленно пошла прочь. Нивен, казалось, с еще большей неохотой покидал свое место, я уже буквально оттаскивала брата, но он все оглядывался через плечо, как будто старуха могла перепрыгнуть двор и напасть на нас сзади.
Хиро подождал, пока мы доберемся до лестницы, затем развернулся и поспешил вниз, махнув нам рукой.
– Оставил вас на двадцать минут, а вы уже умудрились ее отыскать! – воскликнул он.
– Это была она? – Я оглянулась через плечо, однако старуха уже исчезла среди деревьев. – Так почему же мы дали ей уйти?
– Она не ушла, – возразил Хиро. – Она не бежит и не прячется, в этой крошечной деревне отыскать ее – дело пары минут. Но вам надо много о чем узнать. Главный шинигами подтвердил мои подозрения.
– Которые?
– Что она и вправду Тамамо-но Маэ, – до странного разочарованно протянул Хиро.
– Вот почему небо свернулось, как молоко, от витающей вокруг нее смерти, – догадался Нивен.
– И почему она была так мила, – добавила я, хмурясь.
Нивен оглянулся и зашагал быстрее.
– Что она тебе наговорила?
– Ничего нового. Скажем так, теперь я покончу с ней без всяких колебаний.
Хиро притормозил, бросив на меня странный взгляд через плечо.
– Кицунэ оскорбила тебя?
– Не она первая. – Я пренебрежительно махнула рукой. – Может, теперь наконец скажешь, как ее убить?
Хиро остановился, глядя куда-то между мной и Нивеном, как будто мы все трое говорили на разных языках.
– Ты как-то слишком спокойно об этом рассуждаешь.
– Но ты же не сказал, чего бояться! – Я в отчаянии вскинула руки. – Ей уже лет тридцать как пора на покой, а не души собирать! Честно говоря, удивительно, что она не рассыпалась пылью, когда ветер сменился. И чем же, скажи на милость, эта ёкай так ужасна?
