– И вам не хворать, как говорят большевики, – троллит оберфюрер. – Как здоровье? Как дела?
Дрехслер докладывает. Пока из рейхсканцелярии не пришёл приказ о назначении нового рейхскомиссара, он взял на себя исполнение обязанностей. Расследование убийства рейхсляйтера и рейхскомиссара ведёт СД. Кивок в сторону начальника СД. Теракты на складах расследуются совместно с фельджандармерией. Устранение последствий терактов идёт полным ходом. Но это ерунда. По сравнению со Псковом.
– Ерунда? И что там ещё во Пскове?
– Вы не знаете? Большевики вчера вечером отбомбились по штабу группы армий «Север». Практически весь штаб погиб, узел связи сгорел. Связь со Псковом удалось установить только ночью. Там был полный бардак. А утром пришло сообщение, что русские танки штурмуют Псков.
– Чтооо?
– Да, герр оберфюрер, мы проверили. Сегодня утром русские взяли Псков. Остатки гарнизона отступают в сторону Нарвы. Русские их преследуют.
– Но как это может быть? Там же до фронта туева хуча километров?
– Весьма похоже на действия бригады Брежнева на юге. Мы сейчас пытаемся разобраться в ситуации. Но практически со всеми штабами соединений группы армий потеряна связь. Иногда поступает информация из тыловых комендатур. Похоже, что Северо-Западный фронт русских перешёл в наступление. И у него пока всё получается. С многими прифронтовыми городами потеряна связь. Мы выслали несколько самолётов на разведку. Но всех их, по-видимому, сбили. Они не вернулись в расчётное время.
Шелленберг в шоке. Подходит к висящей на стене карте. Водит по ней пальцем. Попадос. Застрелиться, что ли? Как на глаза к Фюреру теперь показываться. Проморгать такое. Хотя…
– Линдеман?
– Генерал-полковник погиб. На развалинах штаба нашли его голову, – отвечает Ахамер-Пифрадер.
Очень хорошо. Вот и крайний нашёлся.
– Господа, вы понимаете, в какой заднице вы оказались?
– Но как… что мы могли сделать, герр оберфюрер? – хором вопросов на вопрос отвечают инвалиды.
– Не в прошедшем времени! Что сможете сделать?
– Если ещё имеете желание сохранить свои головы и задницы, то вам срочно необходимо вспомнить, как из центрального аппарата Абвера приходили предупреждения о новом русском наступлении, и в рейхскомиссариат приходили и в группу армий. А идиот или предатель Линдеман не соизволил отреагировать на эти предупреждения.
– Конечно, герр оберфюрер, – сразу просёк тему начальник СД, – я вам ещё вчера отсылал сообщение о предательском бездействии командования группы армий с просьбой лично разобраться и повлиять.
– У вас хорошая память, штандартенфюрер. Надеюсь, все подтверждающие документы у вас есть?
– Сейчас же займусь приведением их в порядок.
– А вы Дрехслер?
– Так точно, герр оберфюрер. У меня в канцелярии уже занимаются этим. Сейчас вызову секретаря и поручу им там поторопиться.
– Очень рад, что у вас такой порядок с документооборотом. Но не дай бог что-то упустите или потеряете… На фронт не пошлю, – на несколько секунд шеф Абвера задумался, изобретая казнь, вспомнил про английского шифровальщика и выдал: – Отправлю в Варшавское гетто, в еврейский бордель, ублажать жидовских пидоров. Надеюсь, вы меня поняли?
– Так точно, герр оберфюрер.
– Хорошо. Где тело рейхсляйтера и рейхскомиссара?
– В морге, пытаются привести тела в порядок. Но там такое…
– Так. Дайте команду, пусть немедленно уложат тела в приличные гробы. И погрузят на самолёт. Я с ними вылетаю в Берлин. Там уже и подготовят тела к похоронам.
– Будет исполнено, но, герр оберфюрер, есть проблема. Из-за диверсии на аэродроме в городе нет исправных транспортников, да и топлива для них тоже практически нет.
– Поезд?
Дрехслер увидел шанс прикрыть свои шалости-гешефты.
– Герр оберфюрер, тут такое дело. Несколько дней назад Линдеман срочно затребовал для воинских перевозок в прифронтовой полосе три сотни локомотивов. Рейхскомиссар распорядился их ему предоставить. Сейчас в городе всего несколько маневровых паровозов. Увы. Насколько я знаю, ближайший эшелон из рейха прибывает вечером в 20:15.
– …!
– Вроде бы в порту был Дорнье
[151].
– Распорядитесь, пусть его подготовят.
В кабинет постучали. Входит гауптманн.
– Герр оберфюрер, срочное сообщение. Только что диспетчеру железнодорожного узла дозвонился дежурный по разъезду, – взгляд на бумажку, – разъезд Арайши. Там сейчас проходит колонна танков. Танки наши. Но экипажи танков обращались к дежурному по-русски. Дежурный – латыш.
– Где это?
– Восемьдесят километров на восток от Риги.
– Спасибо, гауптманн. Можете быть свободны.
Тишина. Вязкая тишина. Этого не может быть. Только вермахт способен так наступать. Был способен так наступать. Но не эти унтерменши. Но они наступают. Шелленберг опять подошёл к карте и замер. Молчание затягивалось.
– Что вы сидите? Я за вас буду готовить город к обороне? Шевелитесь, господа, шевелитесь! Иначе бордель в Варшавском гетто вам покажется райским курортом. Всё, я в порт. И не забудьте позвонить в морг.
Пока машина с шефом Абвера пробиралась в порт, Шелленберг, смотревший в окно, стал замечать первые признаки паники, охватывающей город. Иногда слышалась заполошная стрельба. Начальник порта лично встречал оберфюрера на въезде в порт. И лично служил проводником водителю, показывая ему дорогу к месту стоянки гидросамолёта.
Летающая лодка стояла на льду у пирса. Экипаж прогревал двигатели. Снежные тучи ушли на юг. Можно лететь. Но гробы с телами ещё не привезли. Отправили начальника порта позвонить-поторопить. Время тянется. Время бежит. Где эти чёртовы гробы? Через полчаса прибежал запыхавшийся начальник порта. В морге что-то перепутали и отправили гробы на аэродром. Сейчас уже разобрались и везут их сюда. Но в городе бардак. Стрельба. Русских танков ещё никто не видел, но уже было несколько небольших взрывов. Взгляд в сторону города. Там к ещё не потушенным вчерашним пожарам прибавилось ещё несколько дымных столбов.
Неожиданно выстрелы раздаются уже близко, в порту. Нервы шефа Абвера не выдерживают. К хренам собачьим!
– Обер-лейтенант, заводите машину, мы взлетаем, – это пилоту. – А ты, Генрих, встретишь гробы, лично отвезёшь их обратно на аэродром. Когда прилетит мой самолёт, гробы загрузить в него, и сразу отправляйтесь в Берлин, – это адъютанту. – Головой отвечаешь за это!
Через минуту Шелленберг в самолёте. Двигатели раскручиваются-ревут. Тронулись. Пара минут на рулёжку. Разбег. Отрыв. Взлетели. Уфф. Можно и коньячка тяпнуть. Через несколько минут, когда самолёт набрал высоту, пилот вышел к единственному пассажиру.
