Чашка кофе и бублик-симит. Зимнее солнце разогнало облака и пригревает по-весеннему. Геворк жмурится и подставляет лицо тёплым и ласковым лучам светила. Лепота. К столику подходит вполне прилично, по стамбульским меркам, одетый мужчина лет тридцати пяти от роду. Его можно принять за клерка небольшой фирмы, но мозолистые руки со следами плохо отмывающегося мазута выдают его причастность к ручному труду.
– Ты не против, генч?
[49] – Мужчина универсальным жестом спрашивает разрешения присесть за столик к скучающему Геворку.
– Присаживайтесь, бей эфенди
[50].
– Хорошая погода сегодня.
– Угу.
– Ты, я вижу, своей невесте подарок прикупил? – Мужчина кивает на сапожки в корзине.
– Нет. Сестре покупал, а они не подошли по размеру. Вот думаю, что с ними делать.
– Посмотрю? – получив согласный кивок Геворка, мужчина протягивает руку к корзине и достаёт из неё правый сапог. Если бы взял левый – то ничего хорошего – значит, работает под контролем. А правый – всё в порядке.
– Хорошие сапоги. Я бы дочке своей взял.
– Двадцать лир.
– Побойся Всевышнего! Им цена десятка в базарный день.
– Лавочник божился, что они из Италии.
– Ладно. За пятнадцать возьму.
– И за кофе заплатишь.
– Договорились.
Ну, вот и опознались. Можно и по делу теперь пообщаться.
– Там, под стелькой, ваш обычный гонорар, бей эфенди. – Геворк кивает на сменившую владельца пару сапог.
– Прибавить бы. Полиция лютует…
– Прибавим. Если есть за что.
– Даже не знаю… Вот разве что это… В порту появились приказчики из Чанаккале. Сманивают рабочих из судоремонтных мастерских.
– Зачем?
– Говорят, скоро много работы там будет.
– Насовсем сманивают?
– Не. На месяц. Там какой-то аврал намечается. Вдвое от обычного обещают платить.
– И что за аврал?
– Ишак его знает. Но только вчера слух прошёл, что скоро в проливы придут несколько линкоров и, может быть, даже авианосец.
– А это-то откуда взяли?
– Так в Чанаккале танкер разгрузился с авиационным бензином и никуда этот бензин из порта вывозить не собираются. И несколько трампов
[51]с очень большими снарядами в порту стоят и не разгружаются. Парни там думали хорошие деньги на разгрузке поднять. Так нет. Команда с этих трампов говорит, что прямо на корабли перегружаться будут.
– И когда придут?
– Не знаю. Но те, кто согласится в Чанаккале ехать, должны там быть через пять дней.
– Хорошо. Что-нибудь ещё есть?
– Вроде бы всё. Так как насчёт прибавить?
– Газетку вот почитай, – и Геворк двинул по столу лежавший перед ним свежий номер «Джум-хуриет»
[52], – там твоя премия.
– Спасибо, кардещим
[53].
Ещё несколько минут поговорили. Обсудили периодичность и способы связи и разошлись. Мужчина, подхватив сапоги, пошёл к барной стойке рассчитываться за кофе, а Геворк, оседлав велосипед, тронулся в обратный путь к купленному недавно домику. На полпути к дому молодой человек о чём-то вспомнил и начал забирать левее. Неспешная езда по кривым и тесным улочкам через несколько минут закончилась у ворот «Беязит» Капалы-чарши
[54]. Здесь уже на велике не погоняешь. Минут десять толкотни по торговым рядам, и Геворк остановился у лавки, торгующей инструментами и всякой разной мелкой механикой. Приценился к манерному автомобильному пневматическому клаксону со здоровенной грушей из синей резины. Попробовал пристроить его на руль велосипеда. Сразу не получилось. Хозяин лавки кликнул пацанёнка-помощника, и тот укатил велосипед прилаживать клаксон в ближайшую мастерскую. Пока велик подвергался тюнингованию, хозяин лавки предложил Геворку чаю. Посидели-поболтали. Минут через десять пацанёнок вернутся с модернизированным двухколёсным конём. Геворк рассчитался с лавочником и продолжил свой путь по базару. Прикупил лепёшек, зелени, свежего мяса и наконец-то отправился домой.
А вечером в Москве в ГУГБ НКВД СССР уже расшифровывали сообщение стамбульского резидента советской внешней разведки о скором приходе в Дарданеллы крупного броненосно-авианосного соединения. Эта информация подтверждалась и из других источников. И уже ночью Генеральный штаб и Ставка Верховного Главнокомандования были извещены о скором прибытии в Турцию англо-итало-германской эскадры. Жуть. Обобщённые сведения говорили о том, что в Дарданеллах в скором времени сосредоточится нехилая такая военно-морская мощь. Линкоры – итальянские «Кайо Дуилио» и «Джулио Чезаре», английские «Нельсон» и «Родней», немецкий «Тирпиц». Авианосец – английский «Илластриес». И ещё с дюжину, а может, и две – корабликов поменьше. Жуть! Но как в народе говорят: «Чем больше шкаф – тем громче падает».
10–11 февраля 1943 года
г. Москва
Напряжённый день выдался у Верховного. Помимо разбора с военными ситуации на фронте и обсуждения планов на весну была ещё у Сталина продолжительная финальная встреча с большой группой учёных по «урановой проблеме». Сталин подписал решение ГКО о начале работ по созданию атомной бомбы. Руководителем работ по этому проекту был назначен Л.П. Берия
[55], научным руководителем проекта стал И. В. Курчатов.
Вечером Сталин уехал из Кремля в Кунцево на Ближнюю дачу. На дачный ужин Верховный пригласил Молотова, Берию, Василевского и наркома ВМФ Кузнецова.
Скромный ужин. «Школьные» паровые котлеты, отварная картошка, солёные огурцы и грибы, квашеная капуста, брусничный морс и минералка. Вино на стол не подавали. Перекусили и перешли в рабочий кабинет.
– Располагайтесь, товарищи, – подождав, пока все рассядутся, Сталин продолжил: – Вот что хотел ещё раз обсудить. А правильно ли мы поступаем? Немцев ещё кое-где и на четыреста километров от Москвы не отогнали, Смоленск ещё оккупирован, Турция с Роммелем вот-вот с юга на Кавказ двинутся, Англия союз с Гитлером заключила, а мы на Скандинавию замахиваемся. Что, если немцы ударят в центре фронта, а турки – с юга через Кавказ, а мы на севере раскорячились? Что скажете, товарищи?
