— Ну, и ладно, Бог с ним, — дед тяжело, по-стариковски, поднялся: сначала, извернувшись, оперся руками о траву, потом встал на четвереньки, и, кряхтя, выпрямился. — Пойдем, красивая, к нам, переночуешь, а там и решим, куда тебе дальше идти и что с тобой делать.
И то верно, и солнце опускалось все ниже, и куда идти — было непонятно.
— Парит! — пробормотал дед. — Давненько дождичка не было, погорит все.
Помотал головой, поднял ведерко с двумя крохотными рыбешками, выплеснул их в речку и споро пошел к мосткам. Нина двинулась за ним. А что еще было делать?
Востроносая шустрая девчонка, дедова внучка, кивнула гостье, заметалась, выставляя на стол ужин: тарелку с посыпанной укропом, дымящейся картошкой, глиняную миску с помидорами, огурцами, зеленым луком, связку сухих рыбешек, видно, с прошлого, более удачного улова. Поставила на стол нарезанный крупными ломтями хлеб, от которого пахло — умопомрачительно. Сразу видно — домашней выпечки хлебушек. Нина почувствовала, как проголодалась — последний раз ела вчера вечером, еще до выезда в роту Гур-Арье. И огорчилась. Там ее ребята, наверное, ждут, воюют, у них там, скорее всего, есть раненые, а она тут картошечку наминает. Вот только как до них добраться?
— Майка, вина-то поставь!
Востроносая Майка фыркнула, но достала бутылку с прозрачной жидкостью, обтерла зачем-то передником, водрузила на стол. Вынула из буфета три стопки.
— Ну, красавица, — дедок разливал жидкость, странно вонявшую ацетоном. — Давай, за знакомство. Меня зовут Демис, внучка — Майя. А тебя как прикажешь?
Нина задумалась. Почему-то называть свое настоящее имя ей показалось неуместным.
— Хельга, — неожиданно для себя сказала она.
— Ну, пусть будет Хельга, — подмигнул дед Демис и опрокинул рюмку. Действительно, с зубами у него было как-то не очень. Крякнул, выдохнул и схватил желтый толстый огурец, с хрустом переломив его.
Жидкость обожгла Нине горло, огненной струей впилась в желудок, дыхание перехватило, из глаз брызнули слезы, и она быстро-быстро стала жевать ноздреватый мякиш, чтобы перебить ацетоновый привкус во рту.
Майя спокойно мелкими глоточками выпила эту гадость, выдохнула, как и дед, затем аккуратно взяла рыбий плавничок, пососала его, оттопырив мизинчик.
— Вот, Майка, — рассказывал ей дед, беспрестанно хитро подмигивая. — Вышла барышня из лесу, говорит как-то чудно, идет неведомо откуда и неведомо куда. Представилась — Хельгой зовут. Что с ней делать будем?
«С какой это стати они со мной что-то делать будут?! — с неприязнью подумала Нина. — Но с другой стороны, а что действительно со мной делать? Как мне к своим выйти?»
— Не знаю, — Майя деликатно двигала челюстями, демонстрируя умеренность в еде. — А ты откуда вообще взялась-то?
— Откуда и все, — сухо ответила Нина. — Из Каганата.
— Из какого Каганата? — Демис и Майя удивленно посмотрели на нее, даже жевать перестали.
— Из Хазарского, — теперь настала очередь удивиться и Нине. Дед с внучкой переглянулись.
— Так нет, красавица, никакого Каганата…
— Как нет?! — ошеломленно спросила она.
— Да так нет. И не было никогда. Сказки это все.
У Нины пересохло во рту. Ничего себе!
— Слышь, Демис, — пробормотала она. — А можно еще по рюмочке?
— С превеликим нашим удовольствием.
Вторая стопка прошла значительно легче. С одной стороны, Нина уже была готова к этому зелью, с другой — после такого известия можно было и чистый ацетон выпить.
Крякнули уже втроем. Нина старалась сохранять остатки достоинства, не набрасываться на еду, но уж больно трудно было удержаться.
— Н-да, — дед ел с аппетитом, но спокойно, как хорошо питающиеся люди. — А что ж это за имечко-то такое — Хельга? У нас так, вроде, не называют.
— А у вас — это у кого? — с набитым ртом спросила Нина. «Надо будет привыкнуть, что они меня будут Хельгой звать. Может, надо было сказать настоящее имя? Нет, надо осмотреться, что-то как-то странно все. И вообще непонятно, куда это я попала и, главное, как?»
— У людей, у кого ж еще.
— А как ваше государство называется? Вы какой нации? «Может, так проясним?»
Дед даже жевать перестал. Майя тоже с удивлением уставилась на гостью.
— Что-то я никак тебя понять не могу. Вроде, говоришь по-нашему, но все слова какие-то не такие. Что за «государство»? Что за «нация»? Говорят тебе — люди мы.
«Все только запутаннее становится. И, кстати, а ведь мы действительно говорим на одном языке! И этот язык — хазарский».
— Ну, вот я, например, по национальности — хазарка, живу в государстве Хазарский Каганат, а по вероисповеданию… — она запнулась. Всегда считала себя атеисткой, но как это им объяснить?
— По вере я иудейка, — решилась она.
«Интересная я атеистка, раз тут же решила, что попала в рай! Ох, кто его знает, все так запутано!».
Дед поджал губы.
— Я тебя, красавица, не понимаю. Нет, не понимаю. Какие-то хазары, иудеи. Тебе сказано — люди мы.
— Но кто-то у вас тут главный есть?
— А как же! Староста. Он все и решает, когда у кого какой вопрос.
— А верите вы во что?
— Во что верим? Да во все верим. В лес верим, в речку. В небо верим и в землю. Потому что небо дает дождь, земля — пшеницу, лес — зверя, а речка — рыбу. А этого твоего мы не понимаем. Он что дает?
— Да ничего, — засмеялась Нина. Смешные какие!
— Ты лучше, красивая, расскажи, как ты к нам попала.
— А вот этого, дед, я сама не знаю, — честно призналась Нина.
Она рассказала и про войну, и про половецкие танки, и про выстрел из гранатомета, после которого она оказалась у них в деревне, но видела, что хозяева не понимают ни слова из того, что она им говорит. Ну, в самом деле: какие половцы, если они не знают кто такие хазары? Какая война? Что такое гранатомет и почему из него стреляют по живым людям? Дед с внучкой вежливо выслушали историю, но никак своего отношения не показали. Не поверили, скорее всего.
И то сказать: а откуда на ней такая же одежда, какую тут все носят? Как в нее страшным оружием стрельнули, а на ней ни царапины? И как она от этого к ним попала? На все эти вопросы ответов не было.
И еще Нину крайне занимал вопрос, почему она так изменилась. Это было самое странное.
Стемнело. Демис включил лампочку, пошел по каким-то своим делам во двор, а девушкам приказал ложиться:
— Давайте-ка, девицы-красавицы, спать. Утро вечера мудренее, там разберемся, что за гостью к нам занесло и каким ветром. Майка, ты ее с собой положи, в сарайке.
Майка споро набила тюфяк соломой, прикрыла его колючим одеялом, притащила огромную пуховую подушку.
