— Само собой, — ответил генерал. — Верный друг, верный и послушный, всегда с тобой. С ним никто не сравнится.
— А если вы найдете бездомного пса, возьмете вы его в дом?
— Не оставлять же собаку на улице погибать от голода. Комнат у меня полно. Сами посмотрите: казармы что надо.
Каррингтон поздравлял себя с удачным спектаклем. Кое-что подтереть, заменить "пса" на Кухмистера — пара пустяков. Генерал вряд ли будет скандалить: кто откажется предстать перед миллионами зрителей в качестве благодетеля?
По дороге в Лондон Каррингтон натаскивал Кухмистера.
— Помните, смотреть прямо в камеру и просто отвечать на вопросы.
Кухмистер в темноте кивнул.
— Я спрошу: "Когда вы стали привратником?", а вы ответите: "В 1928 году". И все. Точка. Понятно?
— Да.
— Потом я скажу: "Вы стали старшим привратником Покерхауса в 1945 году?" — и вы скажете: "Да".
— Да.
— Потом я продолжу: "Значит, вы отдали колледжу сорок пять лет?" — и вы скажете: "Да" Ясно?
— Да.
— Потом я скажу: "А теперь вас уволили?" — и вы скажете: "Да". Я скажу: "Вы представляете, за что вас уволили?" А вы что ответите?
— Нет, — сказал Кухмистер.
Каррингтон был удовлетворен. Кухмистер оказался послушен, как собаки, которых нахваливал генерал. Журналист успокоился. Все пройдет гладко.
Они добрались до студии, Каррингтон оставил Кухмистера в подвале в обществе ассистента и скрылся в лифте. Кухмистер подозрительно осмотрелся кругом. Комната походила на бомбоубежище.
— Присаживайтесь, мистер Кухмистер, — предложил ассистент.
Кухмистер присел на пластмассовый диванчик, снял котелок, а молодой человек тем временем открыл стенной шкаф и выкатил оттуда какой-то ящик. Кухмистер недоверчиво покосился на него.
— Это что такое? — осведомился он.
— Портативный бар. Выпивка взбодрит вас. — Молодой человек отпер ящик.
— А-а, — безучастно протянул Кухмистер.
— Что вы предпочитаете? Виски, джин?
— Ничего.
— Да что вы! — прочирикал юнец. — Потрясающе! Отказаться выпить перед прямым эфиром. Все пьют.
— Пейте сами. А я лучше покурю. — Кухмистер принялся неторопливо набивать трубку.
Юноша растерянно взглянул на бар.
— Значит, не будете? Выпивка, знаете ли, помогает.
— Потом выпью. — Кухмистер закурил.
Ассистент убрал бар обратно в шкаф.
— Вы в первый раз? — Он, очевидно, пытался разговорить Кухмистера.
Тот кивнул. Так они и сидели молча, пока не явился Каррингтон. В комнате было не продохнуть от едкого дыма, перепуганный ассистентик забился в угол.
— Не захотел выпить, — шепнул он Каррингтону. — Ничего не говорит, сидит и курит эту мерзость.
Каррингтон слегка встревожился. Чего доброго, привратник завянет где-нибудь посреди интервью.
— Как настроение? — спросил журналист.
— Лучше не бывает. Но компания мне не понравилась. — Кухмистер сердито покосился на молодого человека. — Голубой, — пояснил он в коридоре по дороге к лифту.
Каррингтон пожал плечами. Кухмистер смущал его. Привратнику недоставало подобострастия, свойственного чуть ли не всем трепещущим жертвам журналиста. С перепугу они становились как шелковые, и Каррингтон наслаждался чувством превосходства, какого ни разу не испытывал за пределами искусственного мирка студии. Сейчас — не то. Этак он сам увянет в середине передачи. Каррингтон ввел Кухмистера в ярко освещенное помещение, усадил на стул и побежал в буфет глотнуть виски. Вернулся он вовремя — Кухмистер рычал на молоденькую гримершу, чтобы она не распускала руки.
Каррингтон занял свое место, ослепительно улыбнулся привратнику.
— Постарайтесь не пинать микрофон.
Кухмистер пообещал. На них нацелились объективы камер. Входили и выходили какие-то люди. В соседней комнате с затемненным окном возились у кронштейна режиссер и техники. Программа "Каррингтон в Кембридже" вышла в эфир. Девять двадцать пять. Лучшее эфирное время. Миллионы зрителей приникли к экранам.
***
В Покерхаусе отобедали. Сегодня, — для разнообразия, обошлось без словесных пикировок. За столом, как ни странно, сохранялась доброжелательная атмосфера. Даже Ректор и сидевший по правую руку от него Декан воздерживались от грызни. Казалось, члены Совета, заключили перемирие.
— Я сообщил о программе влиятельным членам Общества выпускников Покерхауса, — сказал Декан Ректору.
— Замечательно, — ответил сэр Богдер. — Я благодарю вас от имени всех членов Совета колледжа.
Декан подавил смешок.
— Что мог, то сделал. Это же для блага колледжа. Дай Бог, после передачи фонд восстановления получит два-три солидных взноса.
— Каррингтон приятный парень и необычайно чуткий для… — Ректор хотел было сказать "для выпускника Покерхауса", но воздержался.
— "Берти-кокетка!" — вспомнив, как его называли, проревел Капеллан.
— Похоже, он переменился, — возразил сэр Богдер.
— Его купали в фонтане, — покачал головой Капеллан.
И только это зловещее замечание нарушило мирный покой трапезы.
После кофе и сигар члены Совета попросили Артура принести еще бренди и засели в профессорской, поглядывая на цветной телевизор, специально принесенный для такого случая. В девять часов телевизор включили, посмотрели "Новости", приехал приглашенный Деканом сэр Кошкарт. Теперь все, кто принимал участие в программе, собрались в комнате. Все, кроме Кухмистера, который ждал своего часа в студии и чуть заметно улыбался, отчего его суровая физиономия приобретала более благостное выражение.
Передача началась с кадров парка и капеллы Кингз-колледжа, сопровождаемых гимном гребцов Итона. Зазвучал голос Каррингтона:
— "Кембридж — один из крупнейших университетов мира, научный и культурный центр. Здесь получили образование величайшие английские поэты. Мильтон учился в Крайст-колледже". — На экране интерьер комнаты Мильтона. — "Вордсворт и Теннисон, Байрон и Кольридж — все они закончили Кембридж". — Замелькали кадры — колледжи Джонз, Джизус, наконец камера остановилась на сидящей фигуре Теннисона в капелле Тринити-колледжа. — "Ньютон, открывший закон всемирного тяготения… — Статуя Ньютона на экране, — и Резерфорд — отец атомной бомбы". — На экране стыдливо показался уголок лаборатории Кавендиша.
— Что это он так галопом по Европам? Скачет через целые эпохи, — удивился Декан.
— Какое отношение гимн гребцов Итона имеет к Кингз-колледжу? — спросил сэр Кошкарт.
Каррингтон заливался соловьем:
