Позади заорали, и этот крик ее напугал. Обнаружили! Нашли!
Не замечая брызнувших слез, Саша собрала последние силы, сделала рывок, попыталась встать. Ноги не слушались. Темнота дезориентировала. Ее повело в сторону, и она кубарем скатилась в поросший кустами овраг. Больно ударилась животом о его каменистое дно, но не издала ни звука. Даже не пошевелилась, потому что поверху уже громыхал угрожающий топот. И дыхание, свирепое, агрессивное, жаляще царапало слух.
Темноту пронзило три тонких, но острых луча. Ее палачи, рассекая воздух телефонными фонариками, рыскали по лесу в поисках сбежавшей жертвы.
Саша вжалась в стылую землю, не смея пошевелиться, едва ли замечая, как холод прожигает насквозь. Ее трясло, но она терпела. Терпела, сколько могла. Когда стало невмоготу, уперлась лбом в выпирающий из почвы камень и чуть оторвала от земли грудь. Затвердевшие, почти превратившиеся в ледышки соски ломило.
А наверху все ходили и кричали. Матерились зло, сердито.
Осторожно прижав грудную клетку к земле, Саша оперлась на руки и, все так же борясь с дрожью, чуть приподняла живот. Пыталась согреть его, боясь сделать лишнее движение из опасения быть замеченной. Мокрая одежда совсем не грела. Казалось, что вместо крови у нее по венам бежит холод.
Наконец вопли стихли. Но Саша все еще боялась пошевелиться, как-то выдать свое присутствие. Так и лежала, поочередно отрывая от земли то живот, то грудь, пока не осмелилась сделать более резкое движение. Перевернулась на бок, потом на спину и застегнула куртку. Трясущиеся руки едва слушались. Лежала долго, прислушиваясь к тишине в ночном лесу. И плакала, плакала от страха, что звери в человечьем обличье снова дадут о себе знать.
Задремала. Проснулась, когда первые лучи солнца посеребрили лес. Снова перевернулась на живот и поползла вверх по оврагу.
— Надо идти! — стучало в мозгу. — Пока они не вернулись!
Только идти почему-то не получалось, и она ползла. Иногда удавалось встать на колени, но через шаг-другой она снова падала. Волосы сосульками облепили лицо, лезли в рот, и тогда Саша отплевывалась. Джинсы сидели колом. Ледяные, мокрые, они едва гнулись, и когда Саша, желая отдышаться, стоя на четвереньках, опускала голову, они почему-то пахли железом. Зато ей было легко. Ничего уже не болело. Как будто тяжелый груз, который она носила в себе, остался на дне того оврага. Как будто кандалы, сковывающие нижнюю часть тела, перемерзли и рассыпались в прах.
Куда она ползла, она не знала. Просто ползла и ползла. То на четвереньках, то по-пластунски. Вперед. Когда ухо уловило отдаленный шум шоссе, Саша остановилась и задумалась. Там люди или звери? Можно к ним или нельзя? Подумав, сделала вывод, что можно. Звери остались в лесу, а впереди — люди. Где-то среди них есть Сережа. Саша убыстрила «шаг».
Глава 23
Раз в несколько дней Дрон отзванивался Саше с отчетом, как проводит время с Яной. Он не жалел потраченных на девицу денег — этого добра у него было в избытке. Напротив, для дела Дрон старался, как мог. «Оперативное» задание, над которым он трудился в последнее время, ему нравилось. Оно возвращало его в прошлое, где он еще только собирался стать служителем закона и романтизировал специфику профессии. Вот и сейчас, отвлекшись от банковских переводов и нудных однотипных сделок, Дрон вновь ощутил себя ментом. Саня так и не раскрыл ему конечный замысел касаемо девицы, и от того было еще интереснее.
Между тем, Саша и Яна практически не пересекались. Домой она приходила, либо когда опер уже спал, либо вообще только на следующий день… Если он отправлял ей смс с вопросами о ее местонахождении, то получал ответы с разными отмазками, типа подготовки к зачетам у подруг. Вопросы Саша задавал все реже, и то, лишь для того, чтобы с каким-то мазохистским удовлетворением в очередной раз убедиться в том, как откровенно умеет врать его бывшая возлюбленная. Каждый раз у Яны находились важные неотложные дела, только он прекрасно знал, что это были за «дела» — Яну снова вели в дорогой ресторан или катали на крутой тачке по вечерней Москве. Как и было задумано, друг вел себя по четко спланированному сценарию, всеми способами показывая девчонке насколько богат, да еще и очень заинтересован в ее расположении.
В один из вечеров друзья условились встретиться в их любимом месте — небольшом пивном ресторанчике возле набережной.
— Сань, ну все, наша рыбка на крючке, — заговорщически сообщил Дрон, когда они взяли по кружке пива и устроились за столиком. — Как ты и просил, обработал ее по полной программе. Каждый день устраивал ей романтик в разных престижных местах Москвы, а сегодня выполнил контрольный выстрел — оседлал своего лучшего коня и отвез нашу студентку в ресторан, находящийся на восемьдесят девятом этаже в одной из башен Москва-Сити. Там такой панорамный вид, закачаешься! Долго не мог оттащить ее от окна, все просила ее на телефон сфоткать. И ты бы видел ее лицо, когда она меню с ценами увидела, а я разрешил заказать все, что захочет, — довольно хохотнул он.
Саша веселье друга не разделял, однако стоило быть благодарным за то, что тот согласился сыграть эту роль, да еще и безвозмездно. Потому и улыбнулся, но скорее из вежливости, одними губами.
— Предложил ей переехать к тебе? — помолчав, спросил опер.
— Ага, специально для этого даже снял хату на Новом Арбате.
— И?
— А ты сам-то как думаешь? Променяла она твою однушку в Хорошево на четырехкомнатные апартаменты в центре Москвы? — шутливо произнес Дрон, но продолжил уже серьезно: — Девка, конечно, дура-дурой, двух слов связать не может. Ни в театрах, ни в музеях, походу, в жизни не была. Одевается так, словно на сельскую дискотеку собралась. Видимо считает, что достаточно выкатить сиськи напоказ, ноги оголить донельзя, да глазками хлопать и тем самым окрутить богача.
— А что, нет?
— Да у меня таких, как она, и в своем круге хватает, только с богатыми предками и приличным наследством, — фыркнул друг. — И, кстати, далеко не все из них глупышки с накачанными губами! А эта — ни кола, ни двора, ни ума, а строит из себя королеву Великобритании. — Дрон помолчал, глядя на задумчивое лицо друга, — Сань, никогда бы не подумал, что тебе может понравиться такая пустышка.
— Не поверишь, я тоже, — пожал плечами Воронов. Признаваться в этом, даже самому себе, было неприятно.
— Сань, а дальше-то что? — облокотившись о стол и слегка наклонившись вперед, поинтересовался парень.
— А дальше… пусть девочка почувствует вкус красивой жизни, к которой так долго и усердно стремилась, — криво усмехнулся опер. — Ведь, как известно, чем выше мы взлетаем, тем больнее потом будет падать.
— Ну, так, что, мне можно ее «того»? — Дрон сделал непристойный жест рукой, не скрывая веселого ожидания в глазах.
— На здоровье, — хмыкнул Саша. — Бери да пользуйся. Хотя… мой тебе совет — не забудь про резинку. Неизвестно, сколько у нее таких, как ты…
— Бл*, Сань, аппетит весь испортил, — выругался Дрон и отставил в сторону недонесенную до рта кружку с пивом. Гримаса отвращения на его лице была неподдельной.
