— Прикинь, Санек, та девка, потерпевшая, к которой я вчера в больничку ездил, сбежала, — закурив, сообщил один из оперов.
— Откуда? Из больницы? — не сразу понял Воронов.
— Да это капец! Я едва в палату вошел, ксиву показал, а она такая, типа в туалет, и все, как не было ее.
— И что, не нашли?
— Какой там? Я полчаса вокруг больнички бегал, искал ее, но она как сквозь землю провалилась, в одних тапках и халате ушла по снегу, — сокрушался тот.
— А документы?
— Да какие документы? Ее на обочине дороги подобрали, «скорую» вызвали. Она там лежала замерзшая, грязная, в крови вся… Короче, двое суток в бреду, с высокой температурой. Говорят, еле-еле ее вытянули. И тут, едва встала на ноги и такой номер выдала!
— Видимо, не жаждет встречи с ментами, — задумчиво протянул Саша. — Может, в розыске? Ты бы по базе пробил, по схожим приметам.
— Да я пробовал. Знаешь, сколько тысяч вариантов мне выдало?!
Этот разговор не выходил из головы Воронова до самого вечера. Как будто заноза засела в мозгах и раздражала нервные окончания, не давая нормально работать. Мысли то и дело переключались на беглую потерпевшую и назойливо шептали: «А вдруг?». Наконец он не выдержал. Прихватив из стола фото Саши Самойловой, показал его товарищу.
— Слушай, так это та девка! — воскликнул опер, потыкав в карточку пальцем. — Только здесь она симпатичная, а там, в больнице… Сань, а откуда у тебя ее фотка? Она, что, правда, в розыске?
— В розыске, была… — растерянно отозвался Саша, тоже уставившись на фотографию, но быстро взял себя в руки. Ожидаемой радости не было. Наоборот, сердце сдавило гнетущее предчувствие. — Где, говоришь, ее подобрали?
— На Строгинском шоссе, возле заправки лукойловской.
Саша мысленно воссоздал в памяти карту упомянутой местности. С одной стороны шоссе пролегал канал Москва-реки, с другой тянулся огромный парк «Серебряный бор». Вот только что она делала там в такое время, да еще и «замерзшая, грязная, в крови»?
Полчаса спустя он уже входил в двери клуба. Ехать в больницу смысла он не видел — конец рабочего дня, так что не факт, что лечащий врач будет на месте, плюс все, что надо, он узнал у опера.
— О, капитан, какими судьбами? — взглянув на часы, с удивлением хмыкнул Михаил. — Какой-то новый заказ наметился?
Однако Воронова эта радушность и готовность к сотрудничеству просто взбесила. Его тут уже встречали как своего! Он с удовольствием бы врезал Мишане по зубам, если бы не его дружки, такие же отморозки и быки, окружившие их живой стеной. Они сразу почуяли взвинченное состояние опера, поняли, что, возможно, потребуется подстраховка. И откуда их столько повылазило?! Как вши, *ля!
— Что случилось с Сашей Самойловой?! С девушкой, которую вы якобы отпустили после того, как она отдала вам банковскую карту?!
Воронов не мог спокойно устоять на месте, а вот Мишаня, напротив, был невозмутим.
— Мы ее отпустили. Сразу же, — тихо ответил он, неотрывно глядя оперу в глаза.
— Да?! А может, вы ее тоже кому-то подложили? И поэтому она теперь в больнице?
Михаил смотрел не мигая.
— Мы ее отпустили. Сразу же, — повторил по слогам. — А насчет подложить кому-то… Это ты у нас баб подкладываешь. За деньги. Еще и фотки просишь сделать для дальнейшего шантажа. Разве не так?
Руки непроизвольно сжались в кулаки, но это было все, что мог позволить себе Воронов. Эта с*ка была права! Не ему сейчас с них спрашивать! Но он сделает все, чтобы с них спросили другие! По закону! Благо, закон у него в кармане и он знал, как им пользоваться… Не сказав больше ни слова, Воронов покинул клуб под враждебные взгляды всей компании.
— Егор! — рявкнул Миша, как только створки массивной двери сомкнулись за опером. — Забери машину и съезди в лес, проверь, чтобы там никакого палева не было. Не дай бог, этот гондон рыть начнет… Интересно, в какой она больнице?
Едва кивнув, молодой кинулся исполнять приказ. Какими последствиями грозил приход неугомонного мента, он мог только представить. Но даже этих воображаемых проблем ему хватало. А возможно, именно потому, что они были воображаемыми, причем, собственным умом, Егору было жутко страшно. До тошноты, как сказали бы девчонки.
Егор помнил, какими злыми уезжали из леса парни, после тщательных поисков так и не найдя Сашу. Он сам в ту ночь не особо старался заглядывать под каждый куст, где-то в глубине души желая, чтобы она выжила… или умерла потом, сама, без его участия. Сейчас же его трусливая душа отчаянно жалела, что вся эта грязная и кровавая история не закончилась тогда, в лесу.
Машину пришлось забирать с шиномонтажки, проведя в ожидании около часа, и до знакомой полянки в лесу Егор добрался много позже желаемого. Какого же было его ошеломление, граничащее с животным страхом, когда он увидел на обочине знакомую тачку и разглядел среди деревьев фигуру Воронова. Тот стоял на той самой опушке и задумчиво осматривался по сторонам. Присел зачем-то у куста, ага, именно там, куда они выгрузили девушку, принялся внимательно вглядываться в землю. Что он там надеялся найти?! Неужели что-то заметил?!
Воронов встал, скрылся за кустами. Егор набрал главного и, получив от него инструкции, осмелился подойти ближе. Нужно было четко понимать, что нарыла эта рожа ментовская, чтобы в случае чего знать, как действовать на опережение.
Под ногами хрустнула ветка, и Егор, тихо выматерившись, опустил глаза на ботинки. Осторожно перенес вес на другую ногу, поднял глаза и… встретился взглядом с опером, как раз вновь показавшимся из-за кустов. В руках тот держал посеревший кусок ткани с налипшими ошметками почвы и мусора, в особо грязных разводах которого Егор заподозрил кровь — Сашину кровь на бывшей когда-то белой простыне.
Хищная гримаса исказила лицо Воронова, и Егор поступил так, как ему подсказал инстинкт самосохранения — не обдумывая никаких иных вариантов, он развернулся и бросился бежать к машине. В голове засела одна только мысль — бежать, спасаться.
У Воронова тоже одна и та же мысль стучала в голове — догнать и… Кровь ударила в голову, бешенство ослепило. Заученным движением рука выхватила из кобуры пистолет, нацелилась на мельтешащую впереди спину бегущего, палец лег на спусковой крючок. В последний момент Саша остановил себя — эта собака нужна ему живой!
Джип Егора, взвизгнув колесами, рванул с места. Воронов, путаясь в грязном, окровавленном тряпье, добежал до своей машины, швырнул найденную, как он надеялся, улику на заднее сиденье, и, еще не успев захлопнуть за собой дверь, повернул ключ зажигания. Двигатель взревел, капот приподнялся от выруливания на трассу, колеса зашуршали по асфальту.
Саша давил и давил на газ, машина надсадно гудела, но расстояние между ним и джипом не сокращалось. Лес мелькал за окном, превращаясь в сплошную полосу черно-серой ряби. Воронов не видел ничего — ни несущихся навстречу машин, ни дорожных знаков, ни всплывающих и тут же опадающих в пробелах ряби за окном строений. Только жирный зад джипа остался на кончике сознания, он же и нес его вперед по извилистому маршруту.
