‒ Ты тоже посторонний, ‒ шиплю, потому что пальцы с силой сдавливают мои волосы, причиняя лёгкую боль. ‒ И прикасаешься, хотя не должен.
‒ Я к тебе прикасался в таких местах, ‒ цедит сквозь зубы, ‒ и был так глубоко, как никто не будет. Забыла?
‒ Забыла, ‒ выкрикиваю, выворачиваясь и избавляясь от крепкой ладони. ‒ И вспоминать не желаю. ‒ Открываю дверь, выскакивая из машины и сразу же попадая в компанию Кирилла. ‒ Привет! ‒ произношу максимально радостно, беру его под руку, ускоряясь в сторону дверей.
Попадаю в толпу молодых людей. Обсуждаем сегодняшний день и отсутствие Насти. Кирилл рядом, как обычно активен и разговорчив. Просто одногруппник, не более. Не знаю, что померещилось Глебу, но у парня есть девушка, студентка третьего курса.
Стою спиной к машине, но чувствую пронизывающий взгляд между лопаток, разрезающий надвое. Принципиально не оборачиваюсь, делая вид, что активно участвую в беседе. Мне плевать на его угрозы. Он лишь наёмный водитель, который временно выполняет обязанности по договору.
Ещё пара дней и вернётся Илья, с которым у нас вполне сформировавшиеся отношения, проверенные годом поездок в одном автомобиле. Да и Настя будет скакать до потолка, радостно встречая небезразличного ей мужчину. Глебу придётся подвинуться и заняться другим клиентом, подальше от меня. Да, всё к лучшему и такой вариант положителен для всех.
Тогда почему там неприятно щемит внутри, когда я на миг представляю, что наступит момент, когда сдержанный блондин не скажет мне «доброе утро», одарив фирменной ухмылочкой?
Три пары пролетают почти незаметно, и я иду на улицу, собираясь с мыслями, чтобы набрать Глеба. А может, остаток дня провести в кафе или торговом центре, вернувшись домой с заходом солнца? Но моим планам не суждено воплотиться в жизнь, потому как прямо у входа меня ожидает недовольный надзиратель. С привычной сигаретой в зубах, в той же самой устрашающей позе.
Бежать некуда, да и бессмысленно. Поэтому смиренно ползу к машине и забираюсь на заднее сиденье, когда передо мной так предусмотрительно распахивается дверь. Глеб срывается с места, не комментируя мою задержку и утреннее общение с Кириллом.
Уже через полчаса я буду дома в неприятной для меня компании Кати. Теперь она закидает меня хвалебными одами об Олеге и предстоящей свадьбе, на которой не хотелось бы стать гостьей. Но минут через двадцать я понимаю, что машина едет в другом направлении, покидая центр, а ещё через тридцать передо мной предстаёт знакомый район. Где-то в одной из этих квартир, полгода назад я стала счастливой на одну ночь.
Глава 15
‒ Я не пойду. ‒ Демонстративно вжимаюсь в сиденье и отворачиваюсь, пока Глеб стоит передо мной, открыв дверь автомобиля. ‒ Я помню это место. И дом помню. И что произошло, когда я переступила порог твоей квартиры, тоже помню.
‒ Всё видела. Всё знаешь. Бояться нечего. ‒ Кивком головы показывает, чтобы я выметалась из машины. Он злится, всем свои видом показывая, что я испытываю терпение нетерпеливого мужчины.
‒ Бояться мне нужно ‒ тебя.
‒ Я тебя обидел? Насколько мне помнится, я спас тебя, приютив в своей квартире.
‒ А потом воспользовался. ‒ Складываю руки на груди.
‒ Ты особо не протестовала, ‒ ухмыляется, ‒ скорее, наоборот.
‒ Зачем мы сюда приехали?
‒ Сейчас два часа дня. Домой ты не хочешь, правильно? ‒ Киваю, подтверждая догадку Глеба. ‒ Мотоцикла ты вчера испугалась. Бесцельно колесить по городу, считаю бессмысленной тратой времени. Кафе ‒ не моё, кино ‒ тем более. Оставить без присмотра не могу. Так что, выход один ‒ я работаю, ты сидишь рядом, как мышка. Не мешаешь. Либо так, либо домой. Вопросы?
‒ Нет вопросов. ‒ Вываливаюсь из машины прямиком в руки Глеба. Придётся смирится с предложенным вариантом. Лучше его общество, чем опостылевшей Кати.
Топаю за ним шаг в шаг. На самом деле, я плохо помню, какой именно дом стал полгода назад моим приютом. Однотипные многоэтажки невероятны похожи. И почему он забрался сюда? Чёрт знает где от центра.
Как только переступаю порог квартиры, флешбэки моментально атакуют яркими вспышками, возвращая в день моей свадьбы. Будто я вернулась домой, где безопасно и тепло, а стены могут защитить от любой опасности. Странное чувство ‒ пугающее и непонятное.
Обстановка та же, даже запах привычен, словно я возвращаюсь сюда каждый день в общество Глеба. Сразу иду на кухню: предметы на своих местах, и даже огрызок карандаша всё также пристроен на подоконнике. Взгляд устремляется на холодильник, где под весёлым магнитиком прикреплены доказательства моего нахождения здесь.
Он сохранил… Измятая салфетка с частично вытертыми буквами, всё это время напоминает обо мне. Или же, это не доказательство сентиментальности Глеба, а наоборот, предостережение о совершённых ошибках.
Проходит мимо меня и присаживается на подоконник, подкуривая сигарету.
‒ Ты её сохранил! ‒ Провожу пальчиками по измятой салфетке, испытывая неожиданную эйфорию. ‒ Ты слишком сентиментален, ‒ цокаю, покачивая головой, ‒ глупо и наивно, ‒ припоминаю его же слова, небрежно брошенные в меня пару дней назад.
‒ Что? ‒ Хмурится, глубоко затягиваясь и переводит взгляд на холодильник.
‒ Моя записка. Ты сохранил.
‒ А, это? Бумажка какая-то висит сто лет. Выброси. А ты писала записку?
‒ Да, ‒ шепчу, расстроенная его ответом. Он даже не помнит. Становится неловко настолько, что хочется отмотать момент на минуту назад и сделать вид, что я ничего не видела. ‒ Точнее, уже не важно…
На глаза наворачиваются слёзы, потому как последние дни, Глеб грубо бьёт меня по рукам, отвергая любые проявления чувств. А нужны ли они ему, эти чувства? Вполне возможно, я не вызываю в нём желания, как полгода назад. Да и тогда, он лишь обогрел брошенного котёнка, вероятно, из жалости.
В груди неприятно покалывает, и я сминаю пальцы, желая избавиться от пронзительного рассматривания мужчиной. Зачем он так смотрит? Будто манит, облизывает, поглощает мою волю и заставляет тушеваться в попытке укрыться от настойчивого внимания.
‒ Скажи, где моё место. Я тихонько посижу. Мешать не буду. Даже говорить. ‒ А говорить с ним не хочется, потому что в меня прилетит очередная ледяная игла, приправленная безразличием.
‒ Можешь устроиться здесь. Телек включи. А можешь в спальне. ‒ На дне опасной голубизны проносится что-то едва уловимое, резкое. То же самое я видела в его взгляде в нашу первую и единственную ночь ‒ горящий огонёк предвкушения.
Показалось… Всем своим видом Глеб кричит: «Мне плевать на тебя», и не стоит мечтать об изменениях.
