С легким хрустом отворилось поворотное кольцо в потолке и на раба полетели розовые лепестки.
– Представление начинается! – обрадовался нобиль.
Комната стала заполняться сладковатым дымом.
Геллийца охватило возбуждение.
– Это горит эбиссинская трава, усиливающая влечение, – пояснил Мэйо, бесстыдно оглаживая свои чресла. – От неё встаёт даже у мертвецов!
– Она ведь запрещена… – сказал Нереус, прикрывая ладонью срамное место.
– В приличных домах – да. Но только не здесь!
Позвякивая браслетами и пританцовывая, в комнату зашли семь девушек.
– Число, приносящее удачу! – рассмеялся поморец.
Нереус мысленно прикинул стоимость такого веселья: сумма получилась внушительной, почти вдвое больше годового заработка лихтийского рыбака.
– Левая! – Мэйо указал на пышнобедрую афарку.
– Правая! – Нобиль махнул рукой в сторону эбиссинки со множеством косичек на голове.
– Правая пристяжная! – Поморец кивнул широкоскулой северянке.
– А ты, сладкий персик, – Сын градоначальника улыбнулся трясущей загорелой грудью итхальке, – становись моей левой пристяжной. Нереус, собирай свою тригу и помчались!
От запаха духов и благовоний у невольника голова шла кругом. Он выбрал головной «лошадкой» поморскую брюнетку, а по бокам разместил двух рыженьких землячек с аппетитными формами.
– В запряжку, кобылки! – громко приказал Мэйо.
Со смехом и весёлым ржаньем блудницы полезли на ложе.
Они встали на четвереньки, прижимаясь друг к другу блестящими от масла бедрами, образовав подобие квадриги и троеконного прогулочного экипажа.
– Рысью, длинногривые! – скомандовал нобиль, шлепнув по ягодицам афарку и эбиссинку. – Мой персик, не слушается вожжей! Персику нужен длинный кнут!
– И-го-го! – протяжно выкрикнула итхалька, подыгрывая Мэйо, берущему её сзади.
Нереус оперся на податливо выгнутые поясницы островитянок, неспеша проникая в горячее лоно поморской распутницы.
Стон наслаждения сорвался с её губ, и невольник решил действовать смелее.
– Погоняй их плетьми! – посоветовал Мэйо и тотчас показал, что имеет ввиду.
Он ввёл палец между откляченных бёдер афарки:
– Резвая вороная кобылка! Как тебе однохвостая плетка?
– И-го-го!
– Испробуем двухвостую!
Два пальца нобиля ритмично двигались в охотно отзывающейся на это вторжение блуднице.
– Пора прокатиться галопом! – заявил нобиль. – Нереус, готовь треххвостку! Всыпь им как следует!
Геллиец полностью отдался этой дикой скачке, потеряв себя в бешеной круговерти ладоней-вожжей, пальцев-хлыстов и дико жаждущего разрядки кнута.
Наигравшись в наездника, Мэйо потребовал от шлюх оральных ласк, пообещав щедро напоить божественным молоком самую старательную. И, разумеется, сдержал слово.
Удовлетворив во славу Дэйпо свою тригу, Нереус без сил упал спиной на подушки.
– Мой дед, – сообщил нобиль, давая себе короткую передышку. – Мог за ночь утолить любовный голод семнадцати похотливых красоток! Нам есть к чему стремиться, геллиец!
– Пусть вовеки не померкнет его слава…
– Ерунда! Я дождусь самой долгой ночи в году и поимею два десятка блудливых кобылок! Начну с моего персика!
Итхалька завизжала, когда поморец уткнулся лицом ей в грудь, целуя торчащие соски.
– Мой нежный персик! – промурлыкал Мэйо.
Рыжие островитянки жались к Нереусу, поглаживая его живот:
– Приходи к нам снова… Ты такой хорошенький… Ласковый красавчик…
– Они тебя любят! – счастливо выкрикнул нобиль. – Любят!
– А кого любишь ты, Мэйо? – решился спросить невольник.
– Мне кажется, что тебе известен ответ…
– Сестру?
Пьяный поморец уставился в потолок:
– Я всегда кидался грудью на волны. Желал запретного. Недоступного. Читал развращающие ум книги. Слушал философов, которых били камнями за безнравственные речи. Мечтал жениться на сестре…
– Подружился с рабом, – добавил Нереус.
Мэйо разразился смехом:
– Верно! Я почти сразу решил загадку. Отец выбрал тебя по одной лишь причине: между нами нет ничего общего. Ты – простой деревенский парень, трусоватый и невообразимо скучный. Моя полная противоположность.
– Согласен, – грустно улыбнулся невольник.
– Только видишь ли в чём дело… Противоположности притягиваются. Ты не такой уж тихоня. А я – пока ещë не полный псих.
– И на это мне нечего возразить.
Мэйо глянул на раба с хитрым прищуром:
– Покуражимся так, чтобы сам Мерт не захотел видеть нас в своём загробном царстве!
Шум с улицы заставил Нереуса насторожиться. Он выглянул в окно и прошептал:
– Там стражники… И вигилы… С факелами.
– Это за нами, – осклабился нобиль. – Девочки, сожалею, но мы вынуждены откланяться…
Он слез с кровати и наспех обмотал бёдра куском ткани.
Геллиец на ходу нырнул в свою тунику.
– Наверх! На крышу! – позвал Мэйо.
За удивительное проворство невольник мысленно сравнил хозяина с хорьком.
Поморец выскочил на декоративный балкончик, ловко вскарабкался по выгнутой руке кариатиды, и стало понятно, что этот путь для побега он использует не в первый раз.
Вечер погрузил улицы Таркса в синеватый сумрак.
Нобиль прошёл по крыше на задний двор и перепрыгнул на соседнее здание. Нереус молча следовал за господином.
Мэйо добрался до закреплённой на стене решетки, увитой плюшем, и бесстрашно полез вниз.
Коснувшись босыми пятками мостовой, поморец огляделся.
– Нужно спешить.
Хозяин и раб юркнули в ближайшую подворотню.
Мэйо петлял, стараясь выбраться из западни, но квартал был оцеплен, и повсюду сновали ищейки.
– Проклятье! – выругался нобиль. – Кажется, волки Силана вот-вот вцепятся нам в глотки.
Пробежав вдоль высокого забора, поморец остановился.
Все выходы оказались перекрыты.
– Я подсажу тебя, – сказал Мэйо. – Там небольшой парк. Выйдешь к ручью, он приведет на пляж. Оттуда без труда доберëшься до виллы.
– А как же ты? – взволнованно спросил Нереус.
– Со мной ничего не сделается. А тебя, если поймают, изобьют до полусмерти, просто потому что могут.
– Пусть бьют. Я останусь.
