– Э-э-э…
– Скорее правду мне открой, пока танцует звëздный рой!
– Э-э-э… – совсем растерялся старик. – Я…
– Воровал?
– Так… Понемногу…
– А где ещё ты оступался? Жены чужой не домогался?
– Было… Давно… По молодости лет…
– Любил ты хмель превыше дела. Вот плоть твоя и охладела!
– Я… Э…
– А на рабах срывал ты злость, когда совсем увяла гроздь.
– Ну…
– Родню извëл ты просто так и заключил фальшивый брак.
Фамб тëр покрывшийся испариной лоб.
– Любовных игр алчет член, а что готов ты дать взамен? Я так давно живу в глуши… Ну, что принёс ты? Покажи!
Старик положил факел в костер и стал копаться в мешке:
– Дары вот… Рубины… Как вам, госпожа лесная, по нраву.
– Чтоб задирать вновь смог ты юбки, ласкать девиц срамные губки, и щедро лоно орошать. Мне алых яхонтов дай пять! Один – украденный тобой. На рынке купленный другой. И третий, что в приданном был. Четвёртый – раб тебе добыл. А пятый жëнушка чужая, себя в постели возбуждая, дала в залог своей любви. Теперь меня им одари!
– Э-э-э… Тут колье вот. С рубинами. Колечки. Всякие.
Голос нимфы стал жëстким, зазвучал, как гром:
– Ты насмехаться вздумал, Фамб?! Или умом совсем ослаб?!
Перепугавшийся старик выронил мешок:
– Не гневайся, госпожа лесная!
– Шпинели вижу, альмандины… Меня надуть решил, скотина?! Что приволок ты мне, подлец?! Твой оторву сейчас конец!
Нимфа согнулась, спряталась в покрывалах, и вдруг предстала вновь с лохматой головой чудища.
Оно зарычало, прыгнуло к костру и проревело:
– Раз врёшь ты, смертный, без стыда, твой член не встанет никогда!
Фамб издал задом непристойный звук и рванул во тьму с поразительной для его возраста скоростью.
За спиной старика завывало чудовище, громко хихикал какой-то злобный лесной дух, трещали ветки, плотной стеной поднялся туман…
Фамб мчался, не оглядываясь, и не мог увидеть, как за белой пеленой, у костра, Мэйо стянул с головы косматую маску.
Под кустом катался в истерическом припадке Нереус. Он едва вытерпел до конца представления, кусая край плаща, а теперь хохотал без удержу.
– Пойду ещё раз искупаюсь. Отмою лицо, а то чешется сил нет… – заявил нобиль, раздеваясь. – Ты со мной?
– Да… сейчас… – Новый приступ смеха согнул невольника пополам. – Как ты его… Ловко… Не могу… Живот уже болит…
– Будет урок старому дураку. На каждого лгуна найдётся плут похитрее.
– Мэйо, я проиграл. Признаю.
– Значит, долой ошейник. В столице многие давно обходятся одной лишь серьгой в ухе, а у нас – патриархальность. Поблажки только домашним рабыням и кастратам.
Нереус поднялся с земли:
– Ты непременно должен стать сановником. С твоим умом, талантом ритора! Сколько пользы ты мог бы принести, быть голосом тех, кого лишили права говорить.
– Пока я не готов к такой ответственности, – Мэйо порылся в мешке, – Возьмëм только ожерелье. Остальное не нужно.
– А про чью жену ты всё время говорил? Или просто выдумал?
– Не выдумал, – посерьëзнел нобиль. – Ты с ним знаком. Пока он был на службе в легионе, проливал кровь и раздвигал границы Империи, его блудливая жëнушка раздвигала ноги, спала со всеми подряд, и с Фамбом тоже. На память о ночах страсти она раздаривала любовникам драгоценности, которые муж слал из Афарии. Фамбу досталось колье. Он ужасно гордился этим, уверял всех, что никогда с ним не расстанется. История давняя, поэтому я слышал её в нескольких вариантах от разных людей. Вот и решил навестить старого знакомого семьи.
– Ты положился на удачу и можешь праздновать победу, – заулыбался Нереус. – Но я так и не понял, про кого речь.
– Про старика Силана. Он – друг отца. И справедливый человек.
– Надеюсь, Йине понравится такое украшение с богатым прошлым.
– Спорим, она будет в диком восторге!
– На что спорим?
– На что хочешь!
– Я подумаю.
– Подумай! – Мэйо разбежался и с головой ушёл под воду.
Когда Мэйо говорил, что у его дальнего родственника, почтенного Кьяна, большое семейство, Нереус представлял фамилию из десяти-пятнадцати человек.
Их оказалось пятьдесят два.
Треть – дети разных возрастов.
Они высыпали шумной ватагой встречать дядю Мэйо, который спешился и охотно отвечал на расспросы.
– Сколько вам лет?
– Восемнадцать.
– А как зовут коня?
– Альтан.
– Это ваш раб?
– Да.
– Что он умеет?
– Ездить верхом, ходить пешком, плыть по воде и не бросать в беде.
– Он гладиатор?
– Нет.
– Дядя Мэйо, а вы видели гладиаторов?
– Много раз.
– У вас есть свой гладиатор?
– Нет.
Вопросы валились словно из рога изобилия. Всего за четверть часа Нереус узнал, какие у хозяина любимые цветы, напиток, десерт, вид спорта, время суток… И ещё множество сведений разной степени полезности.
– Можно поиграть с вашим рабом?
– Чуть позже.
– А когда позже?
– Завтра.
– Почему завтра?
– Потому что сегодня с ним буду играть я.
Почтенный Кьян оказался невысоким круглолицым мужчиной с благородными чертами и степенной поступью.
Он по-отечески обнял Мэйо:
– Я рад! Так рад!
– Я тоже.
– Ты вовремя приехал. Мы затеваем скачки на закате.
– Отлично! Буду счастлив присутствовать.
– Не хочешь выставить раба? Вчера за ужином Виола рассказала, что при тебе сноровистый геллиец искусный в верховой езде.
– Мой геллиец… Да, он хорош. А на кого поставила Виола?
– На Рунако. Я обещал побить его кнутом, если не привезёт победу!
Мэйо поморщился:
– Не слишком ли сурово?
– Таковы условия. Кто победит, тому вино и девку на ночь. А остальных – к столбу. Им есть за что бороться!
Наследник сара Макрина обернулся, надеясь поймать взгляд лихтийца, но тот, соблюдая обычай, покорно глядел в землю.
