Привыкший к тёмным закуткам и жёстким лежанкам Нереус с раскрытым от удивления ртом осматривал своё новое жилище.
Оно было просторным, светлым, по углам стояли вазы со свежими цветами. На укрытой тончайшим покрывалом кровати лежала гора подушек.
Не веря в происходящее, Нереус потрогал ткань и убедился – дивный белоснежный шёлк.
За спиной зашелестели тяжёлые занавеси. Геллиец обернулся.
В комнату вошла молодая рабыня в золотом ошейнике и лёгких струящихся одеждах. Она поставила на стол широкий поднос с несколькими блюдами и молча направилась к выходу.
– Постой! – окликнул девушку Нереус.
– Я подам тебе вино к ужину, – тихо ответила рабыня. – После мы сможем поговорить.
В ожидании геллиец нетерпеливо ходил по комнате, приглаживал волосы, одëргивал тунику.
От еды шёл удивительный запах. Нереус хотел попробовать всë: мясо, рыбу, теплый хлеб и фрукты.
Наконец рабыня вернулась с большим кувшином и кубком.
Она сложила руки на животе, привычно опустив взгляд в пол:
– Ты хотел о чём-то меня спросить?
– О многом! – воскликнул островитянин. – Присядь.
– Сегодня ещё полно дел, некогда рассиживаться.
– Как твоё имя?
– Йина.
– Я – Нереус из Лихта.
– Знаю. Ты будешь сопровождать молодого хозяина во время его учёбы в столице.
– Да. Меня привезли сегодня утром. А ты давно в этом доме?
– С рождения.
– В моих краях нет рабов, а здесь их не счесть.
– Почему не счесть? – улыбнулась Йина. – В доме – двадцать три. Всего на вилле – триста пятьдесят семь.
– Ты владеешь высоким счётом? – изумился Нереус. – Я только недавно его освоил.
– Молодой госпоже было скучно познавать науки в одиночестве. Она брала меня с собой на занятия.
– Молодой госпоже?
– Тебе не сказали? У господина Мэйо есть младшая сестра Виола. Она готовится к замужеству и потому не выходит в свет.
– Я не знал… – смутился Нереус. – Прости за навязчивость, могу я спросить о молодом господине?
– Он, – Йина смело посмотрела в глаза геллийца, – бесконечно добрый, мудрый и справедливый.
– Как это понимать?
– Ты очень скоро почувствуешь.
– Он ведёт себя странно.
– Наверно, хочет подружиться с тобой.
– Глупая шутка, – нахмурился Нереус.
– Я говорю серьезно.
– Мой наставник твердил, что раб для хозяина значит не больше, чем грязь под ногтями. С ней можно вытворять что угодно, только не дружить.
– Твой ужин стынет. Я пойду.
– Мы ещё увидимся?
– Очень скоро. Утром я подам тебе завтрак. Доброй ночи!
– Доброй ночи! – геллиец проводил её до выхода и распахнул перед девушкой занавеси. – Я буду ждать.
Нереус ворочался и долго не мог уснуть.
Постель была непривычно мягкой, ужин – непривычно обильным, воздух – непривычно чистым и сладким.
В голове роились мысли, перемешивались воспоминания…
Никто сегодня не ударил его, не толкнул, не обидел унизительными словами… Непривычно.
Непривычно обрести наконец хозяина и чуть не потерять его.
Мэйо казался сумасшедшим, говорил странные вещи, домашние рабы отзывались о нём хорошо, а прежний наставник лихтийца – с глумливыми насмешками.
Облако непонятных загадок окружало поморского нобиля, и Нереус напряжённо искал подсказки, сопоставляя увиденное и услышанное с собственными ощущениями.
Наконец сон овладел им и ненадолго вернул в юные вольные годы…
Тогда геллиец ещё не знал, как дорога бывает свобода, и какие тяжёлые испытания ждут его впереди…
…Старая лодка под залатанным парусом сонно покачивалась на волнах. Сегодня рыбацкая удача отвернулась от островитян, и они глядели друг на друга хмуро, исподлобья. Говорили мало, неприветливо, цедя слова сквозь стиснутые зубы.
Самый младший – пятнадцатилетний мальчишка, отправленный старшим братом на заработок – и вовсе хранил молчание.
Палящее южное солнце жгло кожу, саднили исцарапанные крючками, изрезанные верёвками руки. Нестерпимо мучила жажда.
– Молитесь, крепко молитесь, медузьи выкидыши, – требовал хозяин лодки. – Пусть Владыка Морей, Пеннобородый Дэйпо, вдарит золотым трезубцем и пригонит к нам рыбу из глубин.
Мальчик послушно опускался на колени, закрывал синие, как само море, глаза, склонял курчавую светловолосую голову и шептал давно заученную молитву.
Он был крепок телом, мускулист и вынослив, а главное – твëрд в своих убеждениях. Мальчик верил, что Дэйпо рано или поздно явит свою милость, подарит им щедрый улов.
Брат, спустивший на ветер большую часть родительского наследства, остро нуждался в деньгах. Сам он работать не мог или не хотел, постоянно жаловался на слабое здоровье, на боли в спине, принимал по часам лекарства и без меры запивал их вином.
В быстро обедневшем доме вечерами крутились какие-то незнакомые мальчику люди, и он всерьез опасался, что однажды ему не позволят переступить порог, вытолкают прочь, словно безродного пса.
– Нереус, козий ты сын! – хозяин лодки приблизился и отвесил мальчишке звучную затрещину. – Шевелись, пустая голова!
Рыбаки чувствовали: это их последний шанс. Вот-вот переменится ветер и придется возвращаться на берег.
– Готовьте снасти! – кричал хозяин. – Благослови нас Дэйпо!
Нереус замешкался: его внимание привлекла чёрная точка, появившаяся на горизонте.
– Корабль, – несмело сказал он.
– Дрянной мальчишка, гнилые потроха, – заворчали рыбаки, – Эка невидаль, корабль в море…
Все их мысли теперь были о рыбе. Глаза на потных, загорелых, морщинистых лицах светились ярче солнечных бликов, скакавших по волнам. Руки спокойно и уверенно выполняли знакомую, монотонную работу.
Нереус старался не отставать от взрослых, но тревога забралась глубоко под сердце и то сжимала, то холодила его.
Кто же приближался к их острову? Торговцы или пираты? А может и вовсе вражеский корабль поморцев?
От этих мыслей язык прилипал к нëбу.
Эхо давних войн так и не затихло окончательно. И хотя остров Геллия, равно как и раскинувшееся на южной оконечности материка Поморье, сейчас входили в состав единой Империи, вражда между двумя народами осталась.
Поморцам разрешалось сходить на берег острова только в столичном порту Геллии – Парте – и строго запрещалось покидать по суше её пределы.
