– Скотина! – процедила Виола. – Мы думали, что ты утонул!
– А я думаю, что прежде чем сомневаться в чужой смелости, неплохо бы обзавестись своей! – насмешливо поддел нобиль. – Храбрейшая воительница! Укротительница скакунов! Охотница за женскими сердцами! При первой же сомнительной опасности укрылась на мужских руках! Тебе повезло, что здесь оказался Нереус! Иначе плавала бы сейчас вместе со своими пугливыми курицами!
– Не смей называть моих служанок курицами!
– Ко-ко-ко-ко! – пританцовывая, закудахтал поморец. – А вы хорошо смотритесь вдвоëм. Не буду мешать.
Он развернулся и пошёл к берегу, насвистывая весëлую песенку.
– Мерзавец! – закричала Виола. – Да чтоб ты провалился!
– Не надо, – тихо сказал Нереус. – Без него вам будет хуже, чем с ним.
– Он меня обманул!
– И меня. Я тоже поверил в историю про охоту на осьминога. Нужно выбросить мёртвое создание, над которым бессовестно надругался ваш брат, и помочь девушкам вернуться на сушу.
– Ты это сделаешь?
– Сделаю.
Виола поцеловала геллийца в надплечье:
– Благодарю.
– Рад услужить.
– Поцеловала? – спросил Мэйо.
– Да, – смущëнно ответил Нереус. – Прямо сюда.
– Счастливчик! – поморец крутил в руках рабский ошейник, снятый с геллийца. – Жаль только, что всю дыхалку из-за меня вымотал. Тебе сегодня ещё скакать…
– Поставь на другого, – грустно улыбнулся невольник. – Афарская гадалка посулила мне проигрыш.
– Серьезно?
– Да.
Мэйо прищурился:
– Дай немного подумать…
Нереус бухнулся на колени прямо посреди кубикулы:
– Нет. Прошу. Не нужно ничего придумывать. Кнут страшит меня гораздо меньше, чем твои непредсказуемые поступки.
– Если речь про осьминога, то план был безупречным!
– Виола очень зла на тебя.
– Повизжит и успокоится! Ей следует признать, что главенство в семье принадлежит мужчине.
– А тебе проявить снисхождение к женской слабости, – геллиец посмотрел на хозяина. – Когда она прижалась, я слышал стук её сердца, волнение груди…
– Ты нашëл грудь у моей сестры?! – осклабился Мэйо. – Поздравляю первооткрывателя неизведанного! Мне казалось, что она специально утягивает всë повязками, не желая иметь даже маленькие округлости, на которых мог бы отдохнуть мужской взгляд.
– Мэйо!
– Да сядь ты уже в кресло, хватит натирать коленками полы!
– У тебя очень красивая сестра. И ты это знаешь.
– Знаю.
– Есть ли способ расстроить её свадьбу?
Поморец сплëл пальцы и положил на них подбородок:
– В теории – да. И не один.
– Может, попробуем?
– Что я слышу! Друг, упрекавший меня за мелкие шалости, толкает на серьëзный проступок. Где твои благочестивость и смирение с капризами судьбы?
– Я просто желаю счастья и тебе, и госпоже Виоле.
Мэйо улыбнулся с видом сытого тигра:
– Я не строю планы на далёкое будущее. Предпочитаю действовать исходя из обстоятельств.
– Это мне уже ясно. Но нельзя обходиться одной лишь тактикой, должна быть и стратегия.
– Можно. Я же как-то справляюсь!
Эбиссинский жеребец, доставшийся Рунако, был песочного цвета – завсегдатаи ипподромов называли эту масть соловой.
Конь приплясывал, упираясь в удила. На узкой морде с миндальными глазами широко раздувались тонкие ноздри.
Нереус вывел расшагиваться светло-серого Апарктия, похожего на Альтана статью, но менее обмускуленного.
Островитянин ласково оглаживал коня, настраиваясь на скачку.
Верховые не разговаривали друг с другом – это считалось плохой приметой.
Семейство Кьяна и его гости расположились в беседках и под тканевыми навесами. Оттуда доносились музыка, смех, детский визг.
Нереус ждал, когда придëт Мэйо, чтобы по традиции дать напутствия коню и его всаднику.
Поморец явился в прекрасном настроении, пьяный и весëлый, как сатир.
Он быстро шепнул в ухо Апарктия охранительный заговор и смачно поцеловал лошадиную морду.
– На кого поставил? – спросил геллиец.
– На вас конечно!
– Зачем?
– Я тут вспомнил одну историю, – Мэйо сунул руку в поясной мешочек, вынул сухарь и угостил жеребца. – Было это в звенящие годы детства. Наш Богоподобный Император Клавдий приехал в Таркс и отец устроил грандиозные скачки колесниц в его честь.
Нобиль полез за вторым сухарëм:
– Наш Дом представляли четыре лучших наездника и четыре сильнейшие упряжки. Мне тоже хотелось поучаствовать, а не сидеть в ложе и слушать рассуждения о политике. Я собрал четверик молодых коней, приехал на ипподром и заплатил стартовый взнос. Отец был в ярости.
– Представляю…
– Он велел своим рабам любой ценой не пускать меня вперёд, заставить добровольно сняться после пары кругов, – Мэйо усмехнулся. – Драка за победу была нешуточной. Три колесницы разнесли в щепки. А я… Настырный мелкий оболтус первым пересëк финишную черту.
– Ты выиграл?
Поморец кивнул:
– Выиграл. И выиграл честно. Это видел весь ипподром и сам Император. Он встал из кресла и апплодировал мне.
– Вот почему тебя любят горожане.
– И поэтому тоже, – нобиль похлопал Апарктия по шее, – Император призвал меня к себе, поздравил с победой и подарил золотой браслет, доставшийся ему от деда – страстного поклонника скачек.
– Огромная честь получить такое сокровище.
– Богоподобный Клавдий сказал, что он приносит удачу.
Мэйо достал из мешочка мужской браслет в три пальца шириной, оттряхнул от крошек:
– Наклонись, скажу напутствие.
Нереус свесился с коня.
Поморец ловким движением защелкнул браслет на запястье раба:
– Мне он великоват, а тебе – в самый раз.
– Браслет Императора? – геллиец уставился на свою руку с благоговейным ужасом.
– На удачу! И это… Моë напутствие: на четырех ногах уезжаешь – на четырех и вернись.
Мэйо ободряюще улыбнулся невольнику.
Коснувшись пальцем серьги, Нереус отчеканил:
– С твоим именем и в твою честь!
Маршрут скачки пролëг через скошенный луг, вдоль сети каналов и вверх по засаженному фруктовыми деревьями холму.
