– Иди. Найду тебя позже. Когда дочитаю.
Невольник поднялся и вышел из комнаты навстречу радостно скачущей ребятне.
Маленькая девочка с лентами в кудряшках потянула невольника за тунику:
– Понеси меня.
– Хорошо, – Нереус взял её на руки и пошëл следом за мальчиком лет девяти.
– Где твой ошейник? – спросила малышка.
– Хозяин снял его.
– Так можно?
Геллиец не успел ответить. Его опередил мальчик:
– Да, но нежелательно.
Девочка выпятила губу:
– Давай снимем ошейник с Мейкны. Она добрая. И с Атины. И с Эбеллы.
– Родители будут против, – нахмурился мальчик.
– Почему?
– Это нарушит правила Дома. Все наши рабы старше одиннадцати лет должны носить ошейники.
– Фу-у… – заявила малышка. – Так намного красивее.
Мальчик пожал плечами:
– Нельзя нарушать правила.
– Правила можно менять.
– На севере у рабов забирают даже имена. Вместо них дают прозвища.
– Он ведь не с севера! – возмутилась девочка. – Он с юга! Да?
– Да, – улыбнулся Нереус.
Площадка для игр, где малышня могла резвиться под присмотром нянек, давно наскучила детям.
Они разбегались по разным закоулкам, ходили на берег моря, уезжали верхом за холмы.
– Сколько ты стоишь? – поинтересовалась любопытная малышка.
– Точно не знаю, – ответил геллиец. – Дорого.
– Дороже чем лошадь?
– Конечно, дороже! Глупая! – вновь вмешался мальчик. – Посмотри, какой у него браслет.
Нереус поймал на себе чей-то взгляд и обернулся.
Две рабыни следили за ним, прячась у колоннады.
– Эбелла сказала, что геллийцы умеют зачаровывать птиц с помощью волшебной музыки, – уверенно произнесла девочка.
– Да, – подхватил мальчик. – Ты должен научить нас этому! Прямо сейчас!
Островитян поставил малышку на землю:
– А если я откажусь?
– Тебя выпорют за дерзость! – Мальчик топнул с недовольной гримасой.
Нереус глянул на него свысока:
– Хорошо. Я покажу вам чудо. Мне нужна свирель. И птица. К примеру, курица.
– Он покажет! – громко крикнул мальчик.
За короткое время на площадке для игр собралось немало зрителей.
Молодые рабыни всячески старались привлечь к себе внимание геллийца. Они кокетливо поправляли волосы, как бы случайно обнажали плечи, бросали в сторону парня призывные взгляды.
Но их чары не действовали.
Нереус думал о Виоле.
Думал так усердно, что…
Она пришла. Йина несла над хозяйкой пёстрый эбиссинский зонтик.
Поморская аристократка жестом подозвала островитянина:
– Что здесь творится?
– Я буду зачаровывать птицу.
На щеках Виолы проступили пятна:
– Это Мэйо тебя заставил? Очередная его дурацкая выходка?!
– Нет, госпожа. Дети приказали мне.
– Дети?
– Вы можете поучаствовать, если хотите.
– Что нужно будет делать?
– Ничего сложного. Просто подержать курицу.
Белую наседку принесли в мешке.
Нереус аккуратно вынул еë, успокоил и отдал Виоле.
– Прошу тишины, – сказал раб. – Я начинаю играть.
Негромкая мелодия полетела над площадкой.
Лихтиец смотрел в чёрные глаза девушки, пытаясь передать ей с помощью музыки то, что не мог выразить словами.
Виола завороженно слушала. И улыбалась.
Нереус взял из её рук притихшую курицу, посадил на землю, слегка придавив.
Когда птица опустила клюв к песку, невольник начертил свирелью полосу от её головы к ногам Виолы.
Белая наседка застыла как вкопанная.
Нереус выпрямился и поднял руки над головой.
Простой деревенский трюк произвëл огромное впечатление на собравшихся.
– Госпожа, – шёпотом сказал Нереус. – Освободите птицу. Сотрите черту.
Виола присела и провела по песку ладонью.
Как только черта исчезла, курица ожила, закудахтала и побежала в кусты.
– Невероятно! – воскликнула сестра Мэйо. – Какое удивительное колдовство!
Геллиец поклонился ей:
– Благодарю за помощь.
Маленькая девочка с лентами в кудряшках потянула невольника за тунику:
– А секрет-то? Секрет скажи.
– Ты знала его с самого начала, – таинственным шёпотом ответил Нереус. – Правила можно менять.
– Правила можно менять, – сказал Мэйо, толкнув Альтана пятками.
Нереус ехал рядом на выкупленном поморцем Апарктие.
– Только меняется всё не в лучшую сторону.
– Поясни, – попросил геллиец.
Нобиль хмуро поглядел на него:
– После дня Исхода уцелевшим тланам пришлось открыть для себя новый мир. Они не умели возделывать землю, ухаживать за виноградниками, разводить скот. Проблему решили рабы. В те далëкие годы хозяева и невольники трудились вместе, обедали за общим столом и считались одной семьёй. Не было ни ошейников, ни клеймения. Золотые и серебряные серьги выдавали за особые заслуги. Носить такие считалось честью.
Мэйо потëр глаза и продолжил:
– Времена изменились. Скоро мы придëм к тому, что есть почти во всех имперских провинциях. Устав от гнëта и безысходности, рабы начнут хвататься за оружие. Вырезать семьи, частью которых давно перестали быть.
– За убийство хозяина всех его рабов распинают на крестах.
– Мне это известно. Тебе это известно. Всем это известно. Но каждый день где-нибудь совершается подобное преступление. Я не хочу, чтобы вдоль поморских дорог висели расклëванные трупы.
– Мэйо…
– Никто не желает прислушаться к моим словам. Меня высмеивают и считают сумасшедшим.
– Мэйо…
– Кто скажет, что будет через пять, десять, пятнадцать лет… Я всем сердцем желаю, чтобы мои опасения развеялись. Но вижу лишь подтверждения самых худших ожиданий.
Нереус смял поводья в кулаке:
– Помнишь, я говорил про гадалку, посулившую мне поражение?
Нобиль кивнул.
– Она сказала кое-что ещё. Неприятное.
