– Как вкусно пахнет! Благодарю! М-м-м, наслаждение…
– Вы не успели позавтракать, господин? – набравшись храбрости, спросил Нереус.
– Я пью много вина перед сном. Утром раскалывается голова и во рту омерзительный привкус. В таком состоянии есть не хочется. Аппетит возвращается ближе к обеду, тогда можно устроить пир живота.
Геллиец с сомнением посмотрел на Мэйо. Как-то не верилось, что худой, будто палка, нобиль горазд набивать брюхо.
– Хотите ещё? – Нереус протянул ему вторую плюшку.
– Да!
– Может, принести вам с кухни что-то посытнее?
– Нет, пообедаем в полдень. Сегодня отец придёт наблюдать за нашей тренировкой.
Геллийца охватило волнение:
– Хозяин, как мне надлежит поступить? Сражаться в полную силу или только принимать ваши удары?
– Тебя заставляли изображать столб для битья?
– Да. Это приучает терпеть боль и не закрывать глаза во время поединков.
Лицо Мэйо вмиг сделалось злым:
– Хотел бы я поставить здесь идиота, что выдумал это скотство, и проверить, как хорошо он терпит боль, не закрывая глаз!
– Он – свободный человек, – вздохнул Нереус. – С ним нельзя так поступать.
– Мне – можно, – улыбка поморца превратилась в подобие оскала. – Это Гартис Два Подбородка, верно? Он измывался над тобой?
Нереус издал короткий смешок:
– Меткая кличка, господин. Я бы никогда не осмелился произнести такое вслух.
– Вот жирная скотина! Придётся заняться его воспитанием.
Геллиец решил, что это шутка, и не придал значения дерзким словам хозяина:
– Мне встать в оборону?
– В нападение, – резко произнес Мэйо. – И никаких поблажек. Ясно?
– Хозяин, – взмолился Нереус. – Пощадите! Что со мной будет, если я поцарапаю вас или поставлю синяк?
– Я узнаю, где допустил ошибку в защите, и впредь стану внимательнее.
Невольник поплëлся за рудисом. Сердце бешено колотилось.
Геллиец живо представлял себя у позорного столба и гуляющий по спине кнут.
«Высекут, – подумал раб. – За каждую царапинку на нëм до костей раздерут…»
– Эй! – крикнул Мэйо. – Ты чего скис?
– Жду вашего сигнала, хозяин.
– Давай! Повеселимся! Ну, геллиец! Покажи, на что годен!
Нереус изобразил атаку, вяло отбил несколько выпадов и, подпустив нобиля ближе, принял грудью его рубящий удар.
Мэйо не обрадовался победе.
Отшвырнув тренировочный меч, он вцепился в тунику островитянина:
– Я что тебе девка?! Какого фавна ты меня обхаживаешь?
– Хозяин…
– Дерись по-настоящему! Дерись как мужчина! Мерт тебя поглоти, Нереус!
– Я не могу причинить вам боль.
– Твоë слюнтяйство причиняет мне боль! – рявкнул Мэйо. – Лучше проиграть, чем получить такую бесчестную, унизительную победу!
– Хорошо, если вам угодно…
– Закрой рот и пусть за тебя говорит клинок!
В мыслях помянув Дэйпо, Нереус пошёл в атаку, вынуждая хозяина отступить.
Поморец оказался неплохо подготовлен, но ему не хватало выносливости. Мэйо с трудом парировал тяжёлые удары, при этом ловко ускользая от тычковых выпадов.
В какой-то миг Нереус не рассчитал с силой, толкнул нобиля мечом и опрокинул на песок.
Мэйо примирительно поднял руку:
– Помоги встать!
Геллиец протянул ему ладонь:
– Простите, хозяин. Я не хотел нанести вам обиду.
– Ты – хороший боец. Давай ещё раз.
Раб принял боевую стойку, направив в сторону поморца острие рудиса:
– Вы тоже достойный соперник, господин.
Клинки встретились с глухим стуком и два раззодоренных парня закружились на песке.
Мэйо улыбался, небрежно смахивая струящийся по лицу пот. Его туника промокла насквозь.
Нереус успокоился, поймал ритм и работал мечом без страха. Его движения стали раскованными, пластичными, а рудис казался продолжением руки.
– Всë, – сказал поморец, уронил клинок и согнулся, пытаясь отдышаться. – На сегодня хватит.
Геллиец сел на песок.
С лестницы прозвучали аплодисменты. Сар Макрин, отец Мэйо, спустился по ступням.
В белой тоге, окаймлëнной золотом, поморский градоначальник напоминал важно плывущего по волнам лебедя.
– Доброе утро! – поздоровался он, глядя на взмыленного сына.
– И вам доброго утра, отец.
– Как ты потеешь сегодня?
– Превосходно.
– Доволен своим рабом?
– Да. Ваш подарок произвёл на меня самое лучшее впечатление.
– Мне радостно это слышать, – сар Макрин промокнул платком шею. – Я уезжаю на городское собрание, вернусь затемно. Хочу, чтобы ты прочёл трактат «О риторике» и выучил «Воззвание к философам».
– Хорошо, отец. Я как раз собирался этим заняться.
– И ещё, Мэйо. Раз уж ты решил оставить геллийца в доме, кастрируй его. Не хочу, чтобы от него были неприятности.
– Отец…
Нереус мысленно взмолился Дэйпо, не понимая, за какие страшные дела его намерены превратить в бесполую игрушку.
Мэйо почесал курчавую голову:
– Можно я сам отсеку… оскоплю его? Мне хочется попрактиковаться в медицине.
– Ты уверен, что справишься?
– Конечно! Я прочел достаточно книг, написанных лучшими врачами. Завтра утром освежу в памяти пару моментов и после обеда проведу операцию.
– Договорились. Только будь осторожен, не порань себя острыми инструментами.
– Пустяки! Несколько взмахов и никаких проблем.
Нереус глядел на прогретый солнцем песок.
Убежать? Поймают и распнут на кресте.
Молить о пощаде? Бессмысленно.
Принять этот позор или размозжить себе голову камнем?
– Геллиец, – позвал Мэйо. – Ты принёс мне клятву. Помнишь?
– Да, хозяин.
– А я дал слово заботиться о тебе.
– Вы уже… отсекали кому-нибудь?..
– Нет. У меня есть одна идея. Нужно время, чтобы её обдумать.
– Моя плоть и дух принадлежат вам, хозяин.
– Не начинай! – сердито отмахнулся нобиль. – Меня коробит от этих заученных речей. Я знаю, что тебе страшно. Так скажи прямо, как есть!
