В этом укромном местечке Мэйо и задумал устроить засаду.
Гартис шёл неспеша – длинная тога приучала к степенной поступи.
Молодой нобиль затаился, словно волк, подпуская добычу ближе.
Толстяк ничего не заподозрил, не почуял опасность.
Мэйо вырос перед ним, как из-под земли, оскалился и с размаху огрел палкой по шее.
Гартис коротко вскрикнул. Второй удар пришелся по спине. Боль обожгла так, что из глаз брызнули слезы.
Перепугавшись, работорговец попытался удрать на четвереньках, но не успел – на поясницу обрушился третий удар.
– Куда собрался, жирная гнида? – прошипел знакомый голос. – Мы только начали урок.
– Пощадите! – хрипло взмолился толстяк. – Я заплачу! Золотом!
– Ты заплатишь, – Прозвучало из тьмы. – Своей кровью.
– Умоляю…
Мэйо схватил его за волосы и стукнул лбом о мостовую.
– Кто ты? – стонал Гартис. – Кто тебя подослал?
– Никто. Я здесь по своей воле.
– У меня много золота… Отпусти…
– Отпущу, – пообещал Мэйо. – Только дам тебе одно наставление.
Он сунул палку в уличный светильник и пламя охотно перекинулось на сухое дерево.
Вернувшись к толстяку с факелом в руке, молодой поморец вновь дëрнул его за волосы и ткнул в лицо огонь.
– Смотри, гнида! – приказал Мэйо. – Не вздумай закрыть глаза!
Гартис орал не своим голосом. Палач спалил ему брови и оставил ожоги на носу.
– Ты плохо терпишь боль, – Услышал работорговец. – А теперь прими наставление, вонючий ублюдок. Если мне донесут, что ты по своей прихоти и скудоумию издеваешься над невольниками, бьешь их без причины, я вернусь. Вернусь, затолкаю эту палку в твой жирный зад и стану вращать, пока ты не захлебнëшься собственным криком. Тебе понятно?
– Да, – всхлипнул Гартис.
– Доброй ночи, почтенный.
Мэйо бросил тлеющую палку в ручей и растворился во мраке…
После бурной ночи Нереус проснулся с неспокойным сердцем. Йина безмятежно дремала на его плече.
Повернув голову, раб увидел полулежавшего на софе Мэйо. Нобиль придвинул столик поближе и лакомился остатками ужина.
– Господин, – позвал геллиец, желая убедиться, что всë происходит наяву.
Поморец призывно махнул рукой:
– Иди сюда.
Нереус выбрался из-под одеяла и, не прикрыв наготы, опустился на ковер возле ног хозяина:
– К вашим услугам, господин.
Мэйо скривил рот:
– Опять за старое? Поешь со мной. Нужно хорошенько набить желудок.
– Это необходимо для… отсечения плоти?
– Нет, – ухмыльнулся нобиль. – Просто ещё не скоро удастся как следует подкрепиться.
– Вы куда-то уезжаете?
– Вроде того. Не болтай. Ешь молча.
Вскоре и Йина очнулась ото сна.
Рабыня грациозно поднялась с кровати и, не спрашивая разрешения, уселась на край софы. Девушка прильнула к Мэйо, погладила его по волосам и щеке:
– Бедный мой… Опять измучен бессонной ночью…
Нобиль потëрся о её ладонь, поцеловал игривые пальчики:
– Не жалей меня. Так было нужно.
– Я знаю.
– Лучше скажи, что там сестра? Здорова ли?
Наблюдавший за странной сценой Нереус услышал незнакомые нотки в голосе господина и заподозрил, что это нечто большее, чем братская забота.
– С ней всë в порядке, – ответила рабыня. – Тревожится за вас.
– Напрасно. Я полон сил, идей и планов.
– Ваши ночные отлучки…
– Тс-с-с! – Мэйо поцеловал её, вынуждая смолкнуть. – Поведай лучше, ты обучила премудростям любви нашего скромника?
– Геллийский вепрь! – с придыханием ответила Йина. – В нём столько нерастраченного чувства!
– А как этот паршивец краснеет! – расхохотался нобиль. – Его застенчивость приводит меня в восторг!
Услышав слова хозяина, Нереус против воли зарделся до кончиков ушей.
– Вот! Погляди сама! – Мэйо указал на лицо невольника. – Горит огнём стыда!
Проглотив финик, поморец обратился к рабу:
– Послушай, Нереус. В любви нет ничего плохого. Она даёт нам силы жить. Так пишут мудрецы. Теперь ступай к себе. Помойся, смени одежду и жди сигнала.
Мэйо устало откинулся на подлокотник:
– И ты иди, Йина. Хочу побыть один. Час-два передохнуть перед грозой.
Геллиец быстро глянул в окно: там голубело небо, ясное, без единого облачка.
Сидеть без дела было сущим мучением. Нереус изводил себя худыми мыслями. В итоге раб принял решение проследить за хозяином и выяснить о какой грозе шла речь.
Бродя по дому, геллиец случайно обнаружил рыдающую Йину.
Она забилась в закуток под лестницей, вытирая слезы подолом платья.
– Кто тебя обидел? – Нереус тронул девушку за плечо.
– Молодой хозяин… – всхлипнула Йина.
– Мой хозяин?!
– Молодой хозяин что-то натворил… Его отец в жутком гневе. Призвал… к себе для объяснений… Мне страшно за Мэйо!
Нереус побежал по ступеням наверх, запрыгнул на декоративную панель и ползком пробрался в нишу, через которую в покои главы семейства по праздникам сыпали благоухающие лепестки цветов.
Отсюда нельзя было что-то рассмотреть, но отчётливо слышались зычные голоса поморцев.
– Где ты был этой ночью? Отвечай! – грозно выкрикнул сар Макрин.
– Развлекался со своими рабами, – без запинки выдал Мэйо.
– Лжëшь! Наглец!
– В чём ты меня обвиняешь?
– И у тебя хватает дерзости спрашивать?! Ты избил достопочтенного Гартиса, изуродовал его лицо, негодяй!
– Он подал на меня жалобу?
– Нет, Мэйо. Он сказал людям, что не узнал нападавшего. Но жене, разумеется, открыл правду! Эта мудрая женщина написала письмо твоей матери, умоляя оградить их семью от несправедливого преследования!
– Значит, ты до сих пор читаешь её почту?
Удар кулака по столу заставил Нереуса вздрогнуть.
– Не твоё дело! – проревел сар Макрин. – Говори! Сейчас же! Зачем ты искалечил Гартиса?
– Я не помню.
– Врёшь! Смотришь мне в глаза и бесстыже врёшь.
– Это всё болезнь. Наверно, я снова ходил во сне…
– И хлестал горящей палкой почётного члена городского совета! Оскорблял его! Грозился убить!
