– Выберемся, Лео, обязательно выберемся! Нам ли привыкать? И не в таких переделках бывать приходилось.
Из очередного города, где мы сделали остановку на ночь, дружина Блеза вышла чуть позже всего остального воинства. А все потому, что перед выходом он выстроил воинов и держал перед ними речь. Я слушал его затаив дыхание, отчетливо понимая – как многого мне еще не хватает! Хотя бы его мужества, когда он решился действовать напрямик.
– Дорогие мои сынки! – Блез расхаживал перед строем туда и обратно, а на шаг позади, скрипя доспехами, как тень следовал Казимир. – Как все вы наверняка знаете, вскоре нам предстоит тяжелый бой. Одному только ему известно, – он благочестиво посмотрел в небеса, – кому из нас удастся его пережить.
Чем-то его речь походила на когдатошнее выступление Казимира. Правда, у того не было ни единого слова о золоте, о котором Блез сразу же и заговорил.
– Так вот, хочу вам сообщить, что ваше жалованье увеличено на четверть.
– Каждому?! – ахнул кто-то.
– Всем без исключения, – кивнул он, заставив строй оживленно переговариваться. – Более того, наиболее отличившиеся в бою получают отдельную награду. Из моего, так сказать, личного фонда.
В котором после очередной выплаты оставалась в лучшем случае пара горстей медных монет.
– Но! – Блез со значением поднял затянутый в кольчужное плетение палец. – Жалованье вы получите только после самой битвы. А чтобы вам было не так обидно, даю вам слово, что все время до нее не буду…
Он замолчал, сообразив, что ляпнул лишнее, и теперь лихорадочно пытался придумать – чего же не будет? Есть, пить, спать? Но до битвы еще несколько дней. Вероятно так ничего и не придумав, сказал:
– Вот не буду, и все тут!
– Лео, а чего он не будет-то? – на ухо шепнула мне Рейчел, которая слушала его вместе со всеми. – Каждую ночь ходить к маркитанткам? Больше ничего в голову не приходит.
– У тебя одно только на уме, – опрометчиво ляпнул я, и мы поссорились. Причем так, что до самой ночи не сказали друг другу ни слова.
Что, впрочем, помогло мне избавиться от ответа на сложный вопрос, поскольку я понятия не имел, чего там он себя лишил до самого кануна битвы.
– И вот что еще хочу сказать, – продолжил Блез речь перед воинством. – Жалованье будет выдано на то количество воинов, которое у нас сейчас, и выжившие честно его поделят.
Наемники стали перешучиваться, а заодно хлопать соседей по плечам.
– Как бы они во время битвы друг друга убивать не начали, с них станется! – глядя на их реакцию, озабоченно сказал Казимир. – Необходимо провести с ними профилактическую беседу.
Но что бы там ни было, проблему Блез решил блестяще. Теперь оставалось только придумать – где взять денег, когда сражение состоится. К тому же на четверть больше, чем всегда.
– Начинал я когда-то совсем зеленым юнцом в дружине Айданта Горластого…
Как и обычно, во время ужина Анандр, не прикасаясь к блюдам, разглагольствовал о том, как ему удалось стать торлом Гарданики, и мы реагировали на его рассказы по-разному. Мэри не сводила с Анандра восхищенного взгляда, лишь время от времени обводила им присутствующих за столом, словно говоря: «Нет, это надо же! Какая замечательная у него биография!» Рейчел откровенно скучала. Казимир слушал внимательно, явно запоминая и даже пытаясь делать заметки. Все-таки путь от простого воина к торлу Гарданики – карьера блестящая, и прежде всего военная. Виконт дю Эскальзер то и дело открывал рот, чтобы уличить Анандра в логических несоответствиях, но каждый раз его захлопывал, не произнеся ни слова. Блез мысленно скрежетал зубами, но старательно не подавал вида. Явно же целью Анандра было показать – какое Блез в сравнении с ним ничтожество. Промежутки между переменами блюд были большими, ужины заканчивались далеко за полночь. И все это время нам приходилось выслушивать длиннющие монологи Анандра, в которых он был и могучим воином, и отважным разведчиком, и прозорливым советником, и рачительным хозяином, и образцом держания слова, и заботливым семьянином, и много кем еще.
– Может ли кто-нибудь повторить мой путь? – обращаясь как будто ко всем, но глядя при этом на Блеза, вопрошал Анандр. – Сомневаюсь! Тут ведь все зависит не от железного характера, недюжинного ума, повсюду преследующей меня удачи… ни от чего!
Виконт всегда в этот момент вздрагивал, находя в его заявлении очередную ущербность логики, но неимоверным усилием воли всякий раз заставлял себя промолчать.
– Лео, – после окончания трапезы уже в открытую скрежетал зубами Блез, – я ведь не выдержу и срублю ему башку одним ударом!
– Ну и кто тогда будет кормить твою дружину, а заодно и нас? – резонно спрашивал я, и у него не было ответа.
– Быстрей бы сражение началось! – тяжело вздыхал он.
Вот здесь нельзя было с ним не согласиться.
Чем бы оно ни закончилось, у меня наконец-то будут развязаны руки. А заодно и ноги, которые со всей возможной скоростью направятся на юг, никуда по пути не сворачивая. Безусловно в том случае, если удастся его пережить.
– Что главное в человеке, спросите вы? – За ужином Анандр даже не пригубливал, но выглядел так, словно залпом выпил кубок аквавита и тот прорвал плотину во рту, после чего слова начинали литься бурным потоком. – Казалось бы, ответ лежит на самой поверхности. Ан нет! Чтобы до него добраться, придется нырять. Нырять глубоко, куда отродясь не проникнет даже единственный луч света. Где давление воды настолько страшно, что поднятую оттуда рыбу выворачивает наизнанку. Но мало туда попасть. Ответ придется искать в кромешной мгле, на ощупь, чувствуя, как легкие жжет от недостатка воздуха, а в глазах, в которых и без того темно, темнеет еще больше. Но даже если удастся найти ответ, вначале его нужно поднять на поверхность. Не выронить из рук по дороге, тяжелый и неимоверно скользкий. Но и потом, когда все трудности, казалось бы, позади, все только начинается!
Поначалу в такие моменты я и сам готов был его убить. Но затем привык и находил себе развлечение в том, чтобы поспорить с Ормом Волчья Пасть на всевозможные темы. Порой дело доходило у нас до крика, ведь при недостатке аргументов они как нельзя лучше могут их заменить. Анандр не обращал на нас никакого внимания, продолжая самозабвенно витийствовать:
– Наконец он лежит перед нами на берегу. Огромный, зачастую самой причудливой формы, обросший раковинами и водорослями. И где-то внутри него, порой крошечный, как маковое зернышко, он и находится – искомый нами ответ. Тут начинается кропотливая работа, сродни той, которой занимаются скульпторы, когда под их резцами из обычного на вид камня вдруг проявляется ослепительной красоты женское лицо. Или лошадиный зад, в соответствии с поставленной перед ними задачей. Все, истина в наших руках. Пылающая огнем и освещающая нам путь надолго вперед. Мы поднимаем ее высоко над головой, и вдруг она вырывается из рук, чтобы упасть на землю, успев по дороге погаснуть, снова оставляя нас в темноте нашего неведения.
