Я врать не собирался. Собирался рассказать всё как есть. Что я из другого мира или другого времени, когда летающий город Дивия был обнаружен под километровым слоем грунта.
* * *
Короткое возвращение в себя или что я узнал о судьбе Дивии в 21-ом веке
Я в одиночестве плутал по Самарканду, пока не отыскал на нужной улице джип, который ради конспирации оставили далеко от гостиницы.
За три часа, по Яндекс. Навигатору, доехал до места раскопок. Узбекские менты пару раз тормозили меня, но, видимо, предупреждённые, не стали задерживать.
— Хорошо, что вы так быстро, Денис, — шепнул мне консул, когда я вышел из машины.
— Давай на «ты», — предложил я.
Неподалёку от нас стояло два БМП узбекской армии и нескольких солдат, вооружённых не калашами, а подержанными натовскими M4.
Консул и я надели санитарные маски и направились к полукруглому ангару, огороженному забором и военной техникой.
— В американском посольстве уже заинтересовались находкой, — сказал консул. — Делегация археологов и цэрэушников прибыла из Азербайджана и Турции. Даже раньше тебя.
— Что известно о находке? — спросил я. — Это и вправду целый город?
— Я сам не видел, но слышал от узбеков, что найдено нечто большее, чем просто город. Словосочетание «древний город» вводит в заблуждение. Правильнее сказать — «мегаполис неизвестной высокоразвитой цивилизации».
— А есть оценки по историческому периоду?
— Опять же, по словам узбеков, город не попадает ни в один из известных нам исторических периодов.
— Это как?
— Узбекские исследователи предположили, что городу более ста тысяч лет.
Я не удержался от иронии:
— А что говорят британские учёные?
— Денис, я понимаю, что тебе странно это слышать. Но у меня нет причин сомневаться в нашем узбекском партнёре. Конечно, он может ошибаться в точной датировке. Поэтому и сказал, что больше ста тысяч лет.
— Но даже если городу будет пятьдесят тысяч лет — это переворачивает всю нашу историю.
— Древность — не самая главная странность. Узбеки нашли в руинах города какие-то механизмы… Нет, неправильное слово. В нескольких доступных местах города обнаружены некие структуры, похожие на неизвестную нам технологию.
— Технологию чего?
— Это мы и должны выяснить. Но замеры показали следы сильного радиационного воздействия. Именно по этой радиации и установили предположительную датировку.
— А источник радиации?
Консул почесал затылок:
— Якобы небольшой ядерный взрыв. Чуть меньше Хиросимы.
— Сто тысяч лет назад?
— Ага.
Консул достал из пиджака телефон и показал мне фотографии. Судя по засветам и нечёткости — это снимки экрана ноутбука, на котором кто-то смотрел фотографии города.
— Качество не очень, — согласился консул. — Но наш человек и без того рисковал.
Растянув мутные фотки, я увидел сложные переплетения каких-то квадратных линий. Местами они прерывались полусферами, с неизвестными символами, похожими на корейский алфавит.
— Что за язык? Есть предположения?
Консул забрал телефон и покачал головой:
— Пока ничего похожего на эти иероглифы мы не нашли.
Мы дошли до забора, огораживающего ангар. Возле шлагбаума узбекский военный проверил мои документы. А консул подсунул ему приказ, подписанный министром иностранных дел Республики Узбекистан.
Военный сосредоточенно читал бумагу, явно затягивая время. Консул понимающе сунул руку в карман пиджака, вынул пачку долларов и положил под какую-то замызганную тетрадь на столике поодаль.
Узбек тут же перевернул документ на следующую страницу. Потом на последнюю, где, уже не глядя, поставил печать и расписался.
Я и консул пошли дальше.
— Сколько у нас времени? — спросил я.
— Меньше часа. Я просил моих людей задержать американцев подольше, хлеб-соль-халва, и прочее восточное гостеприимство.
Мы подошли к следующей двери, открыли её и перешли в другой ангар. Там было пусто, только в центре стояла кабина шахтёрского лифта, освещённая множеством прожекторов на треножниках. Возле лифта сидел ещё один узбекский военный.
Тот встретил нас не так дружелюбно. Он будто давал понять, что прекрасно знает, что я никакой не «археолог».
— Лавров Денис Васильевич? — прочитал он в моём паспорте.
— Да, это я.
— Археолог?
— Ага.
— А я слышал, что вы всего лишь учитель истории, который приехал в Самарканд на конференцию Россотрудничества?
Говорил этот военный на чистейшем русском языке, который не часто услышишь даже в Питере.
Военный вернул документ и шепнул:
— Проходите. И… знайте — американские коллеги уже в пути.
— Спасибо, — прошептал в ответ консул. — Вы же будете проверять их документы намного дольше наших?
— Нет, — сквозь зубы ответил военный. — Но вот мой друг в соседнем ангаре работает очень медленно. Все жалуются. Боюсь, наши американские гости будут крайне недовольны его работой. Надо компенсировать.
— Ещё раз спасибо, — сказал консул и втолкнул меня в дверь лифта.
— Дальше ты сам, — сказал мне консул. — А я должен забросить денег медленному другу.
— Но я не археолог!
— Ты будешь первым русским, кто увидит этот долбанный древний город, — сказал консул. — Помнишь бросок на Приштину?
Никакого «броска на Приштину» я не помнил.
— В девяносто девятом году, во время нападения НАТО на Югославию, наши десантники заняли аэропорт, замедлив переброску войск оккупантов.
— Что-то такое слышал, — ответил я.
— Сейчас наши десантники — это ты, Денис Лавров.
— Но разве нет других специалистов? Или снова десантуру задействовать…
— Мы вызвали всех, кого только можно. Академия Наук полным составом прилетела в Ташкент. Но узбеки сопротивляются. Отказываются допускать международных исследователей.
— На каком основании?
— Да как обычно: карантин, ПЦР-тест и прочая фигня. А на деле — торгуют доступом к древнему городу. Я уже истратил на взятки годовой бюджет посольства.
— Ещё бы! Такая находка.
— Скоро и мы, и американцы, и все остальные прогнём узбеков. Но пока что всё на тебе. Лезь в каждую дырку. Исследуй каждый камень. Теперь ты официальный глава русской археологической миссии.
— Но я преподаю историю в транспортном колледже! — воскликнул я. — Я некомпетентен. Я и на конференцию учителей попал случайно. Я очень плохой учитель… О броске на Приштину не помню даже.
