Похоже, Лупе не притронулась к спицам просто потому, что не умела вязать. И наставница ее не была рукодельницей, поскольку никакой наставницы не существовало вовсе.
Когда через полчаса Грир вошла в кабинет Фейт и без всякого выражения спросила, могут ли они поговорить с глазу на глаз, на лице у Фейт появилось особое выражение, которое Грир за эти годы видела уже не раз: внимание, сочувствие. Фейт сказала:
– Я как раз бегу к парикмахеру. Если хотите, встретимся там в двенадцать.
– Хорошо.
– Только другим не говорите. Если меня что и мучает – помимо того, что я оставляю там совершенно неприличные деньги – так это то, что трачу я еще и целую кучу времени. Если сложить все часы, которые я провела в таких заведениях, можно, наверное, совершить кругосветное путешествие. И уж точно употребить это время на что-то посущественнее, чем сидеть в кресле, бездельничая, с пластмассовым шлемом на голове – этакий супергерой, оставшийся без дела. Зато у нас будет время поговорить. После этого у меня запись сюжета для телевидения, нужно выглядеть прилично.
Грир обнаружила Фейт за особой перегородкой, в зоне для ВИПов, в самой дальней части салона Джереми Ингерсолла на Мэдисон-Авеню – длинного узкого помещения, заставленного цветами: цветы теснились повсюду, перебивая своим запахом формальдегид и бразильский кондиционер для волос: получался своего рода тропический бриз, который – по крайней мере, для Грир – веял ароматом смерти и разложения. Грир нервно дожидалась, пока стилистка заворачивала прядки в фольгу. Фольга поблескивала у Фейт на черепе, точно обертки от жевательной резинки. Стилистка установила таймер и оставила их наедине.
– Ну? – сказала Фейт с улыбкой, при этом серьезно. – Как я понимаю, времени у нас ровно полчаса. Говорите, Грир. – Грир сразу смутило, насколько иной выглядела Фейт в шапочке, с блестящей головой: к черепу вместо электродов крепились проводники молодости и красоты. Фейт, похоже, перехватила взгляд Грир и добавила: – Да, понимаю, что выгляжу диковинно. Но если бы вы увидели, как я выгляжу, когда подолгу не хожу к парикмахеру, удивились бы еще сильнее. Впрочем, возможно, и так видели.
– Не видела.
– Надо сказать, я здесь бываю так часто, что это уже похоже на наркозависимость, а Джереми Ингерсолл – мой наркодилер. Без всего этого я была бы совсем седой, а мне седина совершенно не к лицу. При этом мне совершенно необходимо чувствовать себя уверенной, когда я смотрю в зеркало.
– Конечно.
– Тщеславие дорого обходится. Причем чем дальше, тем дороже. Когда я только начала седеть, я подумала: если я оставлю все, как есть, – стану похожа на ведьму. Очень этого не хотелось. Хотелось быть похожей на саму себя, всего-то. Когда-нибудь вы поймете, о чем я. Очень нескоро, но поймете.
Она бросила на Грир прямой взгляд в зеркало, и Грир подумала, как часто ей в прошлом хотелось остаться с Фейт с глазу на глаз. Вот очередной такой случай, и сейчас Грир ее убьет, пересказав то, что узнала от Ким Руссо. Ей вдруг подумалось: а может, вместо такой новости, рассказать что-нибудь занятное о своей личной жизни, об отношениях с мужчинами? Хотелось выпалить что-нибудь искреннее, задушевное.
– Ну, что у вас стряслось? – небрежно спросила Фейт.
Грир посмотрела на руки, потом – снова на отражение Фейт.
– Такое дело. Судя по всему, никакой программы наставничества в Эквадоре не существует, – выговорила она. Помолчала, давая Фейт время осмыслить. – Нет и никогда не было, – продолжала Грир, – а мы подтвердили, что она есть, собрали на нее чужие деньги, даже сейчас продолжаем собирать. Кроме того, я выступила в Лос-Анджелесе, расхвалила этих наставниц, написала Лупе речь – а все это вранье. Знаю от надежного человека, от Ким Руссо с верхнего этажа – и верю ей.
Фейт уставилась на нее:
– Вы в этом уверены?
– Совершенно.
– А спасение? – взволнованно спросила Фейт.
– Их действительно спасли.
– Ну, и на том спасибо. Так никаких наставников нет?
Грир покачала головой. Потом объяснила, что произошло, почему ей представляется, что это правда. Фейт поначалу ничего не говорила, сидела, мрачно сжав губы, и только в конце высказалась:
– Мать их так.
– Согласна.
– Не ждала я такого от «Шрейдер-капитал». Впрочем, ждала, – поправилась Фейт. – Они любят халтурить. Но в данном случае налажали капитально.
У Грир аж сердце екнуло от облегчения. Тональность ее тревоги поменялась, в ней даже появился привкус азарта. Фейт ничего не знала. Грир и помыслить не могла, что знала, но тем не менее. Более того, Фейт пылала гневом, и Грир вместе с ней. Они обе возмущались тем, как их подставили эти с верхнего этажа.
– Меня, знаете ли, как-то раз назвали податливой, – заговорила наконец Фейт. – Законная критика. Как я могла подумать, что с этими людьми можно вести дела – и не нажить себе неприятностей?
Они сидели в тесно окутавшем их общем мраке. А потом Фейт протянула руку, ухватилась за стойку и развернула кресло, чтобы оказаться лицом к лицу с Грир, а не смотреть на нее в зеркало. После этого она произнесла:
– С другой стороны, я не понимаю, чего вы хотели добиться, примчавшись сюда и выложив мне эти новости.
Грир моргнула – по телу прокатилась волна беспомощности, смятения. Щеки, понятное дело вспыхнули.
– Ну, – проговорила она скованно, – я просто хотела сказать вам всю правду.
– Прекрасно. Вот мы и сидим в окружении этой правды.
– Судя по голосу, вы на меня сердитесь, – произнесла Грир. – Не сердитесь на меня, Фейт. Я ни в чем не виновата. – Фейт промолчала, по-прежнему не отводя от нее глаз. – Я полагала, нам необходимо что-то предпринять, – добавила Грир, помолчав.
– Тут уже нельзя ничего поделать, Грир.
– Наверняка можно. Я уверена.
– Например?
– Мы можем разорвать отношения со «Шрейдер-капитал», – проговорила она неуверенно – заранее она ничего не продумала и говорила наобум. Тем более наобум, что ее отвлекала мысль: Фейт на нее сердится. Причем непонятно почему. Нужно успокоить Фейт, ведь подставили их обеих – Фейт должна это понимать. Грир вдруг представилось, как они с Фейт берут посохи, узелки и выходят из «Локи» на темную дорогу.
– Разорвать отношения. Можно, но это недальновидно, – отозвалась Фейт. – Где еще я возьму деньги на то, чтобы рассказывать широкой общественности про проблемы женщин? Вы же не дадите мне миллионов долларов, Грир?
– Нет…
– А других партнеров нам не найти. – Речь Фейт делалась все стремительнее. – Я всем этим занимаюсь еще с допотопных времен. У меня свои подходы и свои недостатки – это вам всякий скажет. Есть другие, более молодые фонды, с куда более прогрессивной повесткой дня. Я ими восхищаюсь. Они реагируют на сиюминутные события. Поезжайте почти в любой современный университет – вам очень строго придется следить за употреблением местоимений мужского и женского рода. Я попыталась перенять как можно больше, чтобы оставаться на одной волне с тем, что происходит в современном мире. И чтобы не утратить актуальности. Но в большинстве фондов нет тех средств, которые есть у нас, они, по сути, побираются. При этом они постоянно борются за равенство, своими способами, а я борюсь своими. – Она перевела дыхание. – Ничего не поделаешь, дают – бери. Не всегда получается одновременно брать деньги и творить добро. Об этом я знала с тех самых пор, как вышла из детского возраста. Колеса не поедут без смазки.
