– Микен? – переспросил Гилас.
– Твой отец из Горного Клана. Хотя ты и сам знаешь: у тебя его татуировка.
Гилас уставился на отметину у себя на предплечье.
– Нет, это татуировка Воронов. Меня заклеймили, когда я попал к ним в рабство, а потом я сам переделал рисунок в лук: пририсовал черточку снизу.
– Лук – знак Горного Клана. Ты вылитый отец. – Горго почесала свои многочисленные подбородки пятнистой фиолетовой ручищей. – Они с твоей матерью повздорили. Она знала, что Вороны пойдут на Микены, но твой отец не верил, что будет война. Тогда она взяла тебя и Исси и отправилась на юг без него.
– Вы знаете, как зовут мою сестру?
Горго пожала плечами.
– На языке твоей матери «Исси» значит «лягушка». Она их любила.
У Гиласа голова шла кругом. Выходит, его отец из того самого клана, который отказался сражаться с Воронами. Значит, Гилас – сын труса.
– Но до Мессении твоя мать не дошла, – тихо прибавила Горго. – Тяжело путешествовать с двумя маленькими детьми.
– Так вот почему она оставила нас на пике Ликас, – сдавленным голосом произнес Гилас. – Завернула нас в медвежью шкуру и ушла.
– Конечно, в медвежью, в какую же еще? – хмыкнула Горго. – У клана твоего отца медведи – священные животные. Она оставила вас и пошла за помощью.
Гилас поворошил палкой угли.
– А почему не вернулась?
– Заболела и умерла, – с беспощадной прямотой ответила Горго. – А к тому времени, как ее отец про все это узнал, вас уже забрал какой-то крестьянин и отнес к себе в деревню.
Отец их матери… Гилас вспомнил тощего старого Чужака, учившего его выживать в дикой природе.
– Значит, этот человек наш дед. Но он нам не говорил. Почему он молчал?
– Кто ж его знает? Давным-давно один мой земляк приплывал на Кефтиу, он мне все и рассказал. Может, старику было слишком тяжело вспоминать о дочери, а может, он винил в ее смерти твоего отца…
– И правильно делал, – выпалил Гилас. – Если бы не отец, она осталась бы жива и нам не пришлось бы много лет маяться в услужении у злобного старого крестьянина!
– Былого не изменишь, – резко оборвала его Горго. – Не ты первый мальчишка, выросший без родителей, не ты последний.
* * *
Перед рассветом Гилас растолкал Пирру.
– Идем, – прошептал он. – Скоро Солнце взойдет. Пора в дорогу.
– Ты что, всю ночь глаз не смыкал? – зевнула Пирра.
– Да, – коротко ответил Гилас.
Снаружи было еще темно, а шторм бушевал с прежней силой. Когда Гилас с Пиррой шли под мокрыми деревьями, в дверях показалась Горго и окликнула мальчика.
– Осторожней на дорогах, парень! Тут много всяких странных типов бродит. Вот и мои сыновья недавно одного чудака повстречали. Все лицо в извести – сказал, что в знак траура намазался. Должно быть, у парня с головой не в порядке… или, может, он родом из Египта.
– Куда он шел? – выпалила Пирра.
Горго мотнула головой в нужную сторону.
– В Турониджу. Идите по берегу на восток.
37
Пирра спросила Гиласа, как его настроение.
– Дай-ка подумать, – перекричал бурю мальчик. – Усерреф как сквозь землю провалился, тебя того и гляди узнают и запрут в Кунису, да еще и Разбойница пропала. Наверное, думает, я опять ее бросил.
Пирра убрала с лица мокрые волосы.
– Может, она просто заблудилась? Разбойница обязательно нас найдет.
Гилас лишь мрачно хмыкнул в ответ.
Повесив сумку на плечо, Пирра вскинула голову и поглядела на вершину холма.
– Давай поднимемся туда. Вдруг заметим ее сверху?
Но вместо того чтобы идти за Пиррой, Гилас схватил палку и ударил ни в чем не повинный куст. Гиласу хотелось рассказать Пирре о родителях, но он был не в состоянии. В душе бушевали гнев и стыд. Отец Гиласа – трус, он побоялся сражаться с Воронами и просто сбежал.
– Подожди меня! – прокричал Гилас вслед Пирре.
Но ветер завывал так громко, что девочка не услышала.
* * *
Маленькая львица уныло продиралась через терновые кусты. Мальчика она так и не нашла, а слоняться по лесу одной в разгар бури страшно. Деревья сбрасывали на нее ветки, а один раз львицу едва не придавило упавшей сосной. А когда она выбралась из кустов, заметила, что у нее вся шерсть в застрявших колючках. Львица устало села и принялась слизывать их языком.
Высоко в небе раздался раскатистый клич сокола.
Разбойница перестала вылизываться. Это соколиха зовет девочку. А где девочка, там и мальчик. Теперь львица наверняка с ним встретится.
Приободрившись, маленькая львица пошла следом за соколихой.
Мальчик сейчас тоже ее ищет, львица это знает так же точно, как и то, что у нее пятнистые лапы. Мальчик больше никогда ее не покинет.
* * *
У соколихи никак не получалось изловить первую добычу. Летучие мыши, во́роны, сороки – все от нее улетали. Не охота, а один позор!
Да и Ветер дует ужасно неровно. Куда ни полетишь, относит в сторону. Но наконец соколиха нашла удобный восходящий поток. И девочка, и бедняжка-львица, уныло бредущая внизу, превратились в крошечные точки.
Странная она, эта львица. Почему этой зверюге так нравится, когда мальчик чешет ей бока? Попробовал бы соколихе кто-нибудь перья почесать! Бр-р, от одной мысли передергивает!
И все же соколиха восхищалась ее упрямством и силой духа: на все готова, лишь бы мальчика отыскать! Глядя на нее, соколиха верила: если она будет стараться так же усердно, то рано или поздно поймает первую добычу.
Далеко внизу соколиха заметила стаю птиц. Наклонившись в воздухе, она скользнула вниз, чтобы рассмотреть их поближе. Голуби. Летят по ветру.
Соколиха опять поймала восходящий поток. На этот раз она взлетела так высоко, что поднялась над облаками. Ее со всех сторон окружило ослепительно яркое сияние. Впервые в жизни соколиха очутилась лицом к лицу с великой силой. Та пряталась за облаками, но соколиха ее всегда чувствовала. Птица сразу поняла: это и есть Солнце.
Соколиха летела все выше и выше, пока не зашумело в ушах. Она достигнет высоты, на которую никогда еще не поднималась.
А потом устремится вниз.
* * *
На вершине холма Пирра прищурилась, вглядываясь в горизонт сквозь завесу дождя. Снизу на берег накатывали волны грязного Моря, а крестьяне брели к дому. Буря продолжала хлестать Кефтиу, а Солнце все не возвращалось. Пирра подвела и свой народ, и свою мать, а Усерреф исчез без следа.
