– Мой лучше! – завопил Кевон. – Мой, мам, посмотри! Большая Птица, как, впрочем, и почти все оставшееся пространство страницы, сияла аквамарином.
– Здорово, – оценила Джада. – Складывайте фломастеры, убирайте книжки – и кушать.
Она придвинула каждому его порцию и, пока двое старших хрустели бумагой, разрезала гамбургер на маленькие кусочки для Шерили. За едой, слава богу, распри были забыты, и Джада, не в силах даже смотреть, как напихиваются готовой гадостью ее дети, отхлебывала кофе и косилась на часы. Осталось двадцать восемь минут. Кто бы мог подумать, что это свидание дастся ей с таким трудом?..
– А моя Птица немножко похожа на тетю Тоню, – неожиданно сказал Кевон.
На тетю Тоню? Что это еще за тетя Тоня?! Джада едва сдержала бешеное желание изодрать книжку и взвыть во все горло. Стиснув кулаки на коленях, она сделала глубокий вдох, сунула в пухлый рот Шерили очередной ломтик картошки и перевела взгляд на сына.
– У тебя нет никакой тети Тони, милый, – спокойно возразила она.
Кевон поднял на нее простодушные черные глаза.
– Это наша няня. Так папа сказал.
– Вот еще! – возмутилась Шавонна. – Я что, ребенок? Мне няня не нужна. – Она подняла голову. Джада уловила мелькнувшие в глазах дочери боль и сомнение, и у нее сжалось сердце. – Миссис Грин, – добавила Шавонна. – Я зову ее миссис Грин. Ты ее знаешь. Ну, та, что мы в церкви видели. Присматривает за малышами. – Девочка отвела взгляд.
– А Шерили кто нянчит? – Джада сознавала, что пытать детей вопросами – против правил, но у нее не было другого выхода.
– Тетя Большая Птица! – одарив Джаду лукавым взглядом из-под ресниц, сообщил Кевон и залился смехом.
– Мне плохо без моих вещей, – пожаловалась Шавонна. – Свитера синего, рюкзачка с котятами… Сразу свитер надену, когда домой приедем.
– Да-да! – подхватил Кевон. – Поехали домой! Решив, что с ленчем покончено, Шерили потянулась к маме. Джада с улыбкой обошла стол, вынула малышку из стульчика и усадила к себе на колени. Ревнивец Кевон, почувствовав себя несправедливо забытым, немедленно соскочил со своего места и притулился к маминому плечу.
– Кое-что из ваших вещей я привезла. – Джада достала из сумки тапочки Шавонны. Дочь вскинула голову; между черных бровок пролегла недоуменная морщинка, точь-в-точь как у самой Джады.
– Зачем они мне здесь, мам? Дома надену.
– Я устал, – сообщил Кевон. – Поехали домой. Хочу с Фрэнки поиграть!
Только теперь Джада сообразила: ни Кевон, ни Шавонна понятия не имеют о том, что происходит. Клинтон в очередной раз предал не только жену, но и детей. Ребята уверены, что сейчас заберутся в «Вольво» и отправятся домой. О господи! Еще одну обязанность Клинтон переложил на ее плечи – и какую! Ну как им объяснить? Что она им может объяснить? Что папуля у них – законченный эгоист, которому наплевать на собственных детей? Что они стали пешками в дурацкой игре взрослых?
Джада обвела взглядом прелестные чумазые личики и на мгновение закрыла глаза, покрепче прижав к себе Кевона.
– Послушайте меня, мои хорошие. Папа хочет, чтобы вы вернулись к нему, поэтому домой мы сейчас поехать не можем.
– Но я не хочу возвращаться! – заныл Кевон.
– Я тоже. Мне не нравится у бабушки, мам, – добавила Шавонна. – Почему мы так долго у нее живем?
Подлец! Мог бы сочинить что-нибудь. Хоть бы предупредил детей…
– Дело в том, что мы с папой немножко поссорились… Вернее, очень сильно поссорились, и он хочет, чтобы вы пожили с ним.
– А я не хочу! – повторила Шавонна и оттолкнула руку матери. Кевон, уронив голову, расплакался. – Не хочу, понятно? Бабушка, кроме сандвичей, ни черта делать не умеет. Миссис Грин я ненавижу, ее дом ненавижу! Поехали к нам домой!
Шавонна перешла на крик, посетители стали оглядываться. Впрочем, Джаде было наплевать, что подумают чужие ей люди. Дети – вот ее единственная забота. Но как им объяснить? Как объяснить шестилетнему мальчугану, девочке-подростку и тем более младенцу, почему мама будет посещать их дважды в неделю? Да еще за девятнадцать оставшихся до конца свидания минут?
– Вот что, ребята. Сейчас мне срочно нужно на работу, а когда вернусь, мы все решим, идет? – Джада поежилась от подозрительного взгляда Шавонны. – Быстренько в машину! По дороге поговорим.
– Хочу домой! – не двигаясь с места, продолжал скулить Кевон.
Джада поднялась с Шерили на одной руке и второй подхватила сына под мышку.
– Возьми сумки, – бросила она Шавонне и зашагала к выходу, от всего сердца надеясь, что старшая не станет брать пример с брата и капризничать.
ГЛАВА 25
Невероятно, но с тех пор, как Энджи «временно» въехала в кабинет Карен Левин-Томпсон, свободного места там стало еще меньше, а гора папок – еще больше. Мама опять оказалась права. Энджи работала как заведенная. Периоды минутной жалости к себе еще случались, но, по большому счету, ее летаргия улетучилась. Целыми днями теперь она была до того зла (и занята по горло), что по ночам к ней не шел сон.
Команда в Центре подобралась на славу: все до единой женщины были милы и умны, мужчины – один гей, второй счастливо женатый – преданы делу не меньше своих очаровательных коллег. Юрист-общественник Билл оказался сущим смерчем в человеческом обличье с неиссякаемым запасом шуток и шоколадок на случай особо тяжкого дела. Адвокат Майкл Раис сочетал в себе галантные манеры и острый ум. Будучи выпускником Йеля, он бы должен был быть препротивнейшим типом, но, как известно, нет правил без исключения.
К тому же Энджи обнаружила, что ей страшно нравится работать вместе с мамой. Впрочем, вместе – громко сказано, они не так уж часто и сталкивались в коридорах Центра. Сбор средств, административная работа, судебные заседания отнимали все время Натали, однако она не забывала если не заглянуть, то хотя бы по телефону справиться о делах дочери. Энджи привыкла к этим «сеансам» общения и часто ловила себя на том, что ждет встреч с матерью.
Объем работы в Центре был неимоверно велик, но Энджи это даже радовало, поскольку вместо мыслей о собственном жалком существовании она могла сосредоточиться на судьбах других женщин, на решении их куда более сложных проблем. Да, она бежала от боли и тоски, но что плохого в таком бегстве? В конце концов, кино и телевидение преследуют ту же цель, разве нет?
Сейчас перед ней лежала раскрытая папка с делом Джексона против Джексон. Обычное, казалось бы, дело, с манипуляцией детьми и подлыми требованиями. В Нидхэме Энджи сочла бы его ниже своего достоинства, но сейчас, после всего пережитого, эта история почему-то особенно тронула ее сердце. Возможно, причиной тому была невидимая ниточка симпатии, протянувшаяся между ней и Джадой Джексон на первой же встрече, а возможно – легкая зависть к очевидной взаимной преданности двух таких разных подруг.
