– Это чей дом? – немедленно вопросил Кевон.
– Не дом, малыш, а квартира. Я живу здесь с подругой.
– Ты что, теперь любишь ее больше нас?
– Нет, конечно! – Джада присела на корточки перед сыном. – Я люблю вас больше всех на свете.
– Тогда почему ты здесь живешь, а не у нас дома?
– Я бы с радостью, мое солнышко, но ваш папа пошел в суд, и судья мне запретил жить с вами. – Она понимала, что это объяснение не для шестилетнего ребенка, но другого у нее не было. Да и что толку придумывать объяснения, если суть остается?
– Мне здесь не нравится, – буркнула Шавонна. – Очень тесно.
– Все-таки просторнее, чем в машине, – мягко возразила Джада. – К тому же здесь я могу приготовить вам что-нибудь вкусненькое. Как насчет сандвичей с сыром?
– Давай! – с готовностью отозвался Кевон, а Шавонна лишь равнодушно пожала плечами.
Пока лакомились горячими квадратиками и треугольничками, все было спокойно, и даже Шавонна, казалось, оттаяла. Гром грянул, когда разделались с сандвичами, молоком и шоколадками. Шерили сползла с колен матери и поковыляла по коридору в сторону спален. Джада отвлеклась, чтобы включить видеомагнитофон, и исчезновение малышки обнаружила мгновением позже, чем следовало бы, – протопав во вторую спальню, Шерили уже завладела любимым плюшевым зайцем Дженны.
Кевон влетел в спальню вслед за ней и застыл посредине, завороженно глядя на машинки и солдатиков Фрэнки.
– Гляди! Шавонна, гляди, чего тут есть! – крикнул он и бросился в угол с игрушками.
Постояв на пороге, Шавонна решительно шагнула к шкафу и дернула на себя дверцу.
– Ты живешь здесь с другими детьми! – выпалила она с яростью, мотнув головой в сторону распялок с одеждой Дженны.
– Не-ет! – завопил Кевон. – Не хочу, чтоб другие были! Мне машинки, мне!
Следующие три четверти часа Джада успокаивала детей и втолковывала, откуда взялись детские вещи.
– Тетя Мишель и дядя Фрэнк поссорились, поэтому тетя Мишель сейчас живет здесь с Фрэнки и Дженной.
– Тогда почему мы здесь не живем? – резонно поинтересовался Кевон.
Дженна обожгла его презрительным взглядом.
– Дурак! Потому что мама не хочет с нами жить. Кевон разрыдался, Джада вновь и вновь пыталась все объяснить, но слова – это только слова. Никакими словами не облегчить боль от предательства близкого человека. В общем, свидание превратилось в кромешный ад, и только. Миссис Пэтель сидела на краешке дивана безмолвно, недвижимо и бесстрастно, не выражая ни одобрения, ни порицания.
– Ненавижу Тоню, – сквозь зубы процедила в машине Шавонна. – Думает, обдурила меня, а я ни единому ее слову не верю. И тебе не верю. Тебя я тоже ненавижу!
После этого свидания Джада поняла, что так больше продолжаться не может. Она готова была схватить детей в охапку и увезти куда глаза глядят. Ведь через месяц-другой ребята просто-напросто откажутся с ней остаться – не от большой любви к Клинтону или Тоне, а от злости за то, что мать их бросила. Может быть, Барбадос – и впрямь выход? Джада решила все-таки связаться с пресловутым Сэмюэлем, на которого ее родители возлагали большие надежды. После долгих поисков она нашла-таки старый счет, на обороте которого нацарапала телефон, и набрала нью-йоркский номер.
Сэмюэль не заставил ее ждать, хотя, чтобы услышать его голос, пришлось пообщаться с двумя секретаршами.
– Вам повезло, что вы меня застали, миссис Джексон. Вечером я улетаю по делам, но на следующей неделе вернусь в Штаты. Правда, не в Нью-Йорк. Не могли бы вы прилететь в Бостон? Думаю, такие вопросы по телефону обсуждать не стоит.
Ну не божий ли промысел? В жизни ведь в Бостоне не была, но как раз на следующую неделю там намечен «спектакль в пользу Энджи»! Договорившись о встрече на вторник, Джада поблагодарила адвоката.
– Пока не за что, миссис Джексон. Посмотрим, чем я смогу помочь.
– Но это же… это же преступление, – взвизгнула Мишель так громко, что Джада невольно шикнула. Уложив Фрэнки и Дженну, подруги вновь собрались на военный совет в спальне Энджи.
– Преступление?! Это мои дети!
Теперь уже Джада повысила голос, но Мишель не хватило духу на нее шикнуть. Представить было страшно тот ад, в котором жила Джада, лишенная собственных детей, но вынужденная каждый день общаться с Дженной и Фрэнки, слушать их рассказы о школе, видеть, как они нежны с матерью.
– Мы ведь решили подать апелляцию, – вмешалась Энджи. – Майкл уже задействовал свои каналы…
– Забудь! – отмахнулась Джада. – Забудь и о Майкле, и об апелляции. Во-первых, слишком долго ждать, во-вторых, слишком велик шанс проиграть. А мои малыши страдают каждый божий день!
– Но я ведь все-таки служитель закона, – заметила Энджи. – Пусть не идеальный, но пойти на преступление…
– Лучше преступление, чем детское горе, – отрезала Джада. – Сегодня, когда я взяла Шерили на ручки, она вся напружинилась и давай меня отпихивать. Понятно вам? Даже младенец понимает, что такое предательство! Боюсь, еще немного – и она меня уже не простит.
Джада поднялась с кровати и принялась мерить шагами маленькую спальню Энджи. План побега почти сложился; если «Вольво» не подведет, все получится. Она остановилась перед Мишель и Энджи.
– Вы вовсе не обязаны мне помогать. Я сама справлюсь.
Энджи качнула головой:
– Не выйдет. Такие дела в одиночку не делаются.
– Кроме вас, у меня все равно никого нет. Вы не поможете – значит, я сама, – жестко заявила Джада. – Может быть, обращусь в одну из тех организаций, что помогают женщинам в беде.
– Все они нарушают закон, Джада! Тебе придется скрываться годами… возможно, до конца жизни. А если попадешься – что, скорее всего, рано или поздно случится, – сядешь на скамью подсудимых и окажешься за решеткой.
– Только если останусь в Штатах, – возразила Джада. – А если улечу куда-нибудь – на Барбадос, к примеру…
Мишель взяла ее руку в свою.
– Я с тобой, дорогая. Говори, что нужно сделать, я на все согласна. Дети должны быть с мамой.
Джада молча сжала ее руку.
– Ну а если провал? – не унималась Энджи. Джада горько усмехнулась:
– Хуже уже не будет.
– По крайней мере, – выпалила Мишель, – ребята будут знать, что ты не предала их, что ради них ты даже преступила закон!
– Верно, – согласилась Джада. Энджи тяжело вздохнула:
– Ладно, я тоже с вами. – Она окинула взглядом свою располневшую фигуру. – Интересно, полосы на тюремной робе вертикальные или горизонтальные? Горизонтальные здорово толстят.
ГЛАВА 50
– Как я, на ваш взгляд? Толстая? – спросила Энджи, покрутившись перед зеркалом.
