Надо выпутаться из этого затруднительного положения с наименьшими потерями, решила она, и надеяться, что все образуется. О том, чтобы сказать ему, кто она, не может быть и речи. Несмотря на великодушие, щедрость и бесспорный магнетизм его обаяния, она в действительности ничего о нем не знает. Довериться ему и надеяться, что может рассчитывать на его благородное молчание, не выбор. По крайней мере не тот, который она готова сделать. В конце концов, все ее будущее зависит от сохранения тайны. Все остальное может означать для нее погибель — или, хуже того, брак с тем негодяем, деловым партером отчима.
К счастью, маловероятно, чтобы маркиз и ее отчим когда-либо встречались. Во-первых, Гордон Чок не ездит в Лондон, считая такие поездки дорогостоящей тратой времени. А во-вторых, отчим может лишь мечтать быть вхожим в такие высокие круги, в каких, должно быть, вращается маркиз. Несмотря на свою принадлежность к уважаемому роду, она и сама с трудом могла представить такое. Но это к делу не относится. Сейчас ей необходимо найти способ выпутаться из переплета, в который она попала.
«Не паникуй, — велела она себе. — Раскинь мозгами, и все будет хорошо».
— Если хотите знать, — заявила она минутой позже, — я так одета на спор.
Ее дерзкое заявление стерло ленивую улыбку у него с губ.
— Пари?
Она опустила руку под стол и скрестила пальцы.
— Именно. Мы с подружкой поспорили, что я сумею какое-то время путешествовать в мужском платье, и никто ничего не заподозрит. Вы, милорд, только что стоили мне две гинеи.
Целая гамма эмоций промелькнула на его красивом лице — от удивления к неверию и даже раздражению. Он взмахнул в ее сторону рукой:
— Так этот маскарад не что иное, как глупая шутка?
— Для меня это в некотором роде забава. В конце концов, почему только мужчинам можно играть в авантюрные игры?
Он устремил на нее хмурый взгляд, и сдвинутые над переносицей золотистые брови ни на йоту не уменьшили его привлекательности.
— Весьма безрассудный способ развлечения, если хотите знать мое мнение. Вы хоть представляете, в какую беду могли попасть?
На сердце у нее потеплело от того, что он так беспокоится за нее. Ей снова вспомнилось, как он вмешался, вступившись за нее перед той грубой деревенщиной, и она осознала, что он на самом деле очень внимательный и галантный.
— Но со мной все в порядке, как видите.
Он помрачнел еще больше.
— Могло бы быть иначе, будь я из тех, кто не преминет воспользоваться беззащитностью одинокой женщины, подвергающей себя риску ради глупого пари.
— Но вы сами сказали, что мой маскарад обманул всех.
— Кроме меня. И откуда вам знать, что я не стану вас домогаться? Я могу сейчас запереть эту дверь и изнасиловать вас прямо здесь, на столе.
От этих ужасных слов она побледнела, ее пульс бешено заколотился под кожей.
— Вы шутите, милорд?
Он пригвоздил ее пылающим взглядом, нависнув над ней так, что она сразу почувствовала его чисто мужскую силу.
— Мог бы, но, к счастью для вас, я никогда не навязываю себя женщине силой.
Лили уже не знала — то ли ей испытывать облегчение, то ли разочарование.
— Значит, мне нечего бояться?
Отступив назад, он снова сел.
— Вы могли бы по крайней мере побеспокоиться о своей репутации, поскольку, очевидно, происходите из хорошей семьи.
— Потому-то и не назвала вам своего имени.
Лукавые искорки заблестели в его янтарных глазах.
— Хотите сказать, что вас на самом деле зовут не Джек?
Она рассмеялась.
— Так вы не раскроете тайну?
Склонив набок голову, она сделала вид, что раздумывает над его предложением.
— Увы, но, пожалуй, нет.
— А я до этой минуты и не догадывался, что вы такая жестокосердная. Ну назовите хотя бы только имя.
И снова смех сорвался с ее губ, когда она покачала головой.
Он скрестил руки на груди.
— Так кто же такой Джек? Ваш отец или брат?
— Ни тот ни другой, поскольку брата у меня нет, а отца звали не так. На самом деле Джеком звали мою собаку, когда мне было восемь лет. А сейчас, к сожалению, я должна попрощаться, иначе пропущу свою карету. Спасибо за ленч и компанию, хоть и нехорошо было с вашей стороны так водить меня за нос.
— В этом я не одинок, полагаю, — заметил он. — Что касается кареты, то вы ее уже пропустили.
— Как?
Вскочив на ноги, она бросилась к окну и выглянула во двор таверны. Двор был запружен экипажами, лошадьми, конюхами и постояльцами. Оглядев этот хаос, она легко отыскала почтовую карету, выделяющуюся своим темно-бордовым цветом и черными панелями.
Девушка облегчено вздохнула:
— Вы ошибаетесь. Карета все еще здесь.
Подойдя к ней сзади, Весси положил ладонь на окно возле ее головы.
— Странно, но я не вижу кареты до Бристоля, хотя, возможно, это потому, что вы и не собирались туда направляться. Прежде чем подняться наверх обедать, я попросил своего слугу узнать. Он сообщил мне, что после вашего появления было две почтовых кареты. Одна направляется в Эксетер, а другая — в Лондон.
Слишком поздно осознала она свою глупую ошибку.
— Так что же? — пробормотал он у ее уха. — Эксетер или Лондон? Думается мне, Лондон — наилучший выбор.
Поежившись, она на мгновение закрыла глаза.
— Ну хорошо, — призналась она. — Вы правы.
— Поскольку я тоже направляюсь в Лондон, предлагаю подвезти вас.
Она развернулась на сто восемьдесят градусов, резко остановившись, когда обнаружила, что находится практически в его объятиях, а тело его так близко, что она ощущает восхитительный запах клевера и мускуса и чувствует тепло, которое, словно от маленькой печки, исходит от его крупного, крепкого тела.
Запрокинув голову, она встретилась с его взглядом.
— Я не могу ехать в вашей карете.
Он наклонился ближе.
— А я не могу позволить вам ехать до Лондона без сопровождения. Мы уже обсуждали, как это может быть опасно.
«Это с тобой будет опасно, — подумала Лили. — Но совсем по иным причинам».
— В почтовой карете со мной ничего не случится. Никто ничего не заподозрит.
— Не обольщайтесь. Ведь я же догадался. Но я вынужден настаивать, — проговорил он низким, бархатным голосом. — Я никогда не прощу себе, если с вами что-нибудь случится.
— Но мы ведь никогда больше не встретимся, поэтому вы и не узнаете.
Глаза его как-то странно потемнели.
