– Мы ушли, потому что собирается большая компания. Собираются ребята, чтобы выпить крепкого алкоголя и пожаловаться на свою никчемную жизнь. Мы с тобой там лишние. Одно дело шугануть рыжего с его подпевалами и совсем другой вопрос тягаться в упрямстве с двадцатью лбами. Если хочешь – можем вернуться, но я бы тебе не советовал.
– Я уже и сама не хочу! – зло огрызнулась я.
– Вот и славно. А что там с ногами?
– Песок! И большой размер! И они шлёпают! – никак не желая сдаваться, капризно перечисляла я. – Мне срочно нужна новая обувь!
– Здесь обувь взять негде. Поедем в район.
– Сейчас? – ужаснулась я тому, как могу выглядеть, но тут же опомнилась и сбавила обороты. – Хотя ноги мне всё же дороже.
– Вот и славно. Сейчас дома переоденемся и рванём.
– Тогда верни сарафан, который я оставила в машине. Мне нечего больше одеть.
Завьялов окинул меня насмешливым взглядом и покачал головой.
– Сарафан не верну, ты в нём непозволительно хороша. Боюсь, как бы не пришлось возвращаться в одиночестве.
– Завьялов, ты тиран? – хмыкнула я его настрою и он решительно кивнул.
– Да.
– Забыл добавить, что кроме домашнего халатика мне ничего больше не положено.
– Тебе и халат не положен. Голая ты мне нравишься больше.
– Никита, но я ведь не могу поехать в таком виде… – я окинула растерянным взглядом свой смятый и местами намокший сарафан и развела руками.
Он странно улыбнулся и прищурился на один глаз.
– А тебе вообще ехать не обязательно. Скажи размер и… – дослушивать я не стала, сорвала с его плеча плед и хорошенечко потрепала им по наглой пятой точке. Завьялов, конечно, больше смеялся и наигранно ойкал, но некоторое удовлетворения я всё же получила.
– Я жду свой сарафан, – со значением кивнула я и пошла впереди.
Где-то в деревне Никита махнул наперерез и к моему возвращению домой успел не только подготовить одежду, но и подогнал к двери своего «монстра». Я в очередной раз покосилась на это чудо автомеханического производства и шмыгнула в дом. Мария Степановна к тому моменту набросала список продуктов и умудрилась втолкнуть Завьялову в кулак пятитысячную купюру.
– И не спорь! – грозно нахмурилась она, после чего счастливо улыбнулась своему влиянию на внука и незаметно перекрестила его спину, как только тот отвернулся к проходу. – Купи себе что-нибудь.
Завьялов аж на месте подпрыгнул от подобного заявления.
– Что купить? Мороженого, ба? – независимо фыркнул он. – Я жду в машине, – буркнул мне, бросив короткий взгляд.
– Майя, и ты едешь?
– Да. Во время вчерашнего ливня я умудрилась потерять обувь. Попросила Никиту помочь, и он не отказал.
– Он у меня очень отзывчивый мальчик, – обрадовалась старушка. – Я рада, что вы подружились.
«Подружились», конечно, не совсем о том, что нас связывало, но я не стала беспокоить заботливую хозяйку и на это заявление лишь вежливо улыбнулась. Переодевшись и распустив волосы, я поторопилась оказаться на улице. Завьялов помог забраться в машину, а следом забросил свои сандалии, которые я умудрилась снова обронить.
– Я тебе не говорил, но сегодня утром бабуля попросила меня присмотреть за тобой, – неожиданно серьёзно заявил он, когда мы уже катили по трассе.
В первое мгновение я вдруг испугалась, что эта просьба могла что-то изменить между нами. Что-то важное. Но Никита так ничего и не добавил и я осторожно улыбнулась.
– Она у тебя замечательная. Не злись на неё.
– Мне-то чего злиться, я привык. Это ты мечтала вырваться из-под опеки.
– У неё не опека, а забота. Это разные вещи. Наверно, она никак не смирится с тем, что ты стал совершенно самостоятельным.
– Ты про деньги, которые она мне всучила? – понимающе хмыкнул Ник. – Бабуля в своём репертуаре. Её уже не переделать.
– Нам долго ехать? Мой автобус шёл по трассе без остановок…
– За двадцать минут доберёмся, здесь недалеко. Выбор там небольшой, но в город тебя не повезу. Да и ты сама, как я понял, не горишь желанием…
– Нет, – поторопилась я замять тему и разговор снова стух.
По всему выходило, что кроме секса нас ничего и не связывало. Не то, чтобы я как-то была зациклена на этом факте, но что-то покоробило. Вот именно покоробило! А потом неприятно царапнуло. И вот тут уже на передний план вышло развернувшееся в полную силу сомнение. Стало неприятно и даже стыдно за собственную выходку. С первым встречным… (Пусть даже таким классным!) Да в первый же день… (И плевать, что формально наступили следующие сутки!)
– Сожалеешь? – бросил мне Завьялов, вырывая из невесёлых мыслей.
Я даже не сразу поняла, что тот имел в виду.
– Что? – я нахмурилась. – Ты о чём? Нет! – спохватилась я и при этом очень натурально возмутилась, мол, как вы могли обо мне такое подумать! – Да с чего ты взял?
– Да как сказать… Ты замолчала, потом загрустила, а после бросила на меня несколько коротких тревожных взглядов. Ко всему оставалось только добавить: «Я сожалею».
– Ты мог бы сделать вид, что не заметил, – разозлилась я перспективе объясняться или оправдываться. Завьялов жёстко усмехнулся.
– Да я вообще многое мог бы, но не стал. Порой я бываю до отвратительного прямолинеен и сейчас хочу знать: ты сожалеешь?
– Нет.
– Нет?!
Признаться, перед его хваткой я спасовала и глянула несколько опасливо, настороженно.
– Твоя наблюдательность заслуживает похвалы, но…
– Я служил в разведке, Цветкова, так что не вздумай юлить, – предупредил он, и я мысленно взбрыкнула.
– Всё ты врёшь!
– Ладно, вру! Не разведка – десантура! А там, ты же знаешь, на всю голову отшибленные.
– Я не сожалею… – проронила я вдруг и торопливо отвела взгляд. – Не сожалею, – добавила твёрже, а Завьялов поощрительно рассмеялся.
– И правильно делаешь! Было классно! А когда классно, сожалеть не о чем.
Я посмотрела на Ника, а он вдруг мне подмигнул. Да так, что я покраснела, как говорится, до кончиков волос. Мне в принципе было сложно сопротивляться, когда он смотрел так откровенно, пошло и… так многообещающе. Будто всё самое интересное далеко впереди. И зачем-то мне вздумалось ему объяснить.
– Да, наверно, всё это выглядит дико, только вчера мы с тобой познакомились и…
– Стоп, стоп, Май, ты о чём?.. Девчонки в принципе любят заморачиваться на тему «такая – не такая», но, поверь, «такую» видно задолго до того, как она согласилась раздвинуть ноги. Просто я не хочу, чтобы ты сейчас загоняла себя в угол. Ты потрясающая, мне с тобой легко. Будет обидно, если это состояние мы похерим из-за каких-то недомолвок. Степень шлюшности определяется вовсе не этим. Просто мы с тобой вдвоём хотели. Очень. – Никита вызывающе обвёл губы языком, и мои щёки стали свекольного цвета.
