Она ошибалась.
Мама может хоть испанскую инквизицию приглашать. Я готова.
Глава двадцать первая
– Ты сейчас позвонишь Брэдфорду и скажешь, что вы помирились.
Я вздохнула. Как предсказуемо. Все та же старая песня. Собственно, она действительно не менялась и повторялась каждый раз слово в слово. Она высказала свое требование властно, как королева, ожидавшая подчинения от слуг.
Что она забыла, так это то, что я уже враждебно настроенная принцесса.
– Я не стану этого делать.
Ее взгляд был тем еще зрелищем, и я пожалела, что не могу это сфотографировать.
– Прошу прощения, что?
Я знала, что шокировала ее, потому что обычно так себя с ней не вела. Когда они с отцом меня выкинули из дома, я молчала. Я не сдавалась и продолжала жить так, как выбрала сама, но ничего им не говорила. Я не защищала себя, просто кивала и продолжала нести их наказание.
Это пора было прекращать.
– Мама, ты все правильно расслышала. Я не буду ему звонить. Ты удивишься, но сейчас не двенадцатый век. Твои дочери не принадлежат к движимому имуществу, и ты не выдаешь их замуж силком.
Она еще больше выпрямилась.
– Требую объяснений, почему ты ему не позвонишь.
– Хм, ну, может, потому, что он отвратительное, мерзкое существо?
– Не понимаю тебя.
Хватит. Пора выбрасывать карточку, дающую выход из тюрьмы, как в настольной игре. Она никогда не простит меня за это, но мне все равно. Мне нечего было терять.
– С Брэдом покончено. Я не выйду за него замуж.
– Это ты сейчас говоришь…
– Нет. Не только сейчас. Никогда. Между мной и им все кончено, и уже давно. Если бы я не пыталась так долго угодить тебе и папе…
Теперь была ее очередь меня перебивать.
– Когда это ты вообще старалась мне угодить? Ты всегда делала только то, что сама хочешь, как бы это на мне ни сказывалось. Ты хоть один раз подумала, что со мной будет, если ты порвешь с Брэдом?
Она никогда не поймет этого, потому что не может думать или заботиться о ком-то, кроме себя самой.
– Мам, это никак к тебе не относится. Если ты хочешь быть связанной с семьей Брэнсонов, выходи за него сама. Я этого делать не буду.
Она ошарашенно уставилась на меня, приоткрыв рот.
– После всего, что я сделала для тебя, дала тебе, ты проявляешь черную неблагодарность. Дай мне хоть одну причину, почему не хочешь выходить за него!
– Только одну? Вау! Как трудно. У меня их столько! – Я откинулась на спинку стула и призадумалась. – Я не люблю его, я несчастлива с ним. Думаю, если выбирать только одну причину, выберу, что он никак не может прекратить спать с другими женщинами.
– Думаешь, ты единственная, кому приходится это терпеть? – огрызнулась она. – Ради того, чтобы жить как хочется, надо чем-то жертвовать.
– Не верю.
– Ты должна это понять. Я воспитывала тебя, чтобы ты была умнее.
Она была права. И я действительно умнее. Эта ситуация слишком глупа для меня.
– Я не собираюсь сохранять хорошую мину при плохой игре, пока он меня унижает.
Ее лицо исказилось от гнева.
– А ты думаешь, ты достойна лучшего? Ты лучше меня?
В ней что-то изменилось. Обычно она хорошо контролировала свои эмоции. Мне стало жаль ее. Я никогда не понимала отношения родителей, но после этого выплеска точно не хотела знать подробности. Я хотела сказать ей, что не моя вина, что ее жизнь так ужасна. Рассказать, какая она была плохая мать и как я пыталась жить нормальной жизнью вопреки ее воспитанию.
Я хотела сказать ей, что все это ненормально. Что родители так не поступают с детьми. Я видела родителей своих учеников. Наблюдала друзей в их семьях. Требование слепого повиновения не приравнивается к любви.
Но я знала, что это к добру не приведет. Она не будет слушать того, чего не хочет услышать.
– Я не говорю, что хочу быть лучше тебя. Я хочу сделать свой собственный выбор. Хочу выйти за человека, которого люблю, уважаю, которому доверяю. Если ты хочешь участвовать в моей жизни, поддерживай мои решения, тогда и поговорим. Иначе между нами все кончено. – Беседа была завершена.
Я встала.
– Куда это ты пошла? – спросила она. – Я тебя никуда не отпускала.
– Что бы ты там ни думала, я тебе не служанка.
Она тоже встала, трясясь от гнева.
– Думаешь, ты можешь просто так выйти посреди разговора? Со мной?
Я кивнула; уровень тихого, уверенного в себе спокойствия во мне злил ее еще больше.
– В следующий раз, когда пошлешь за мной, не приеду.
– Куда ты денешься!
– И что ты сделаешь? – спросила я с истинным любопытством. – Снова лишишь меня имущества? В этом и проблема, когда семья расходится. Эту карту ты можешь сыграть только один раз. Больше тебе нечем мстить.
Я вышла в коридор, она пошла за мной до двери, пыхтя от злости.
– Ты пожалеешь об этом. Обещаю тебе. Пожалеешь!
Я остановилась и оглянулась через плечо.
– Нет, мама, не думаю.
Проходя через кухню и думая, что это самый последний раз, я должна была почувствовать грусть.
Я чувствовала, что у меня упала гора с плеч.
Когда я добралась домой, Тайлер был в гостиной с Пиджин.
– Как прошло? – спросил он, и мое сердце сжалось от его голоса.
– Неплохо, точнее, не очень-то хорошо, – сказала я, вешая пальто. – Я сказала маме, что с Брэдом покончено и что не выйду за него замуж, и это вызвало извержение вулкана.
– Это плохо?
– Достаточно, чтобы покрыть весь город магмой. – Я вошла в кухню и налила себе стакан воды. – Я не могу оправдать их надежд, и они не хотят иметь со мной ничего общего. – Мне было немного больно это говорить, но не так, как я когда-то ожидала.
– Есть шансы, что ты примешь их такими, какие они есть, и все наладится? – я не могла понять, пытается ли Тайлер мне помочь, или он подсознательно защищает собственный жизненный выбор по поводу своей матери.
– Я действительно принимаю их. Я знаю и понимаю их. Возможно, лучше, чем они это осознают. Но дело не во мне. Не думаю, что они изменятся, как бы я этого ни хотела. Они мне четко показали, что от меня ничего не зависит. Главные – они. Все решения принимают они. И единственный способ оставаться в семье – это делать, как они говорят в нужный им момент. Я так больше жить не буду.
– Уважаю твое решение, – сказал он. – Знаю, какое оно трудное.
– В некотором смысле да, но в другом – нет. Я теперь чувствую себя… свободной. Как будто весь мир открыт мне как никогда.
