Лев простил свою мать, но Би не простила.
Она пересекает комнату и, обвив его руками, льнет к нему всем телом. Он прижимается к ней, дышит ею.
– Если же кто о своих не печется, – тихо говорит Лев, – тот отрекся от веры…
– Нет, – выдыхает Би, касаясь губами его плеча. – Нет…
– И хуже неверного
[20], – заканчивает Лев, глядя на себя в зеркало.
Закрыв глаза и уткнувшись в изгиб его шеи, Би продолжает отрицать болезненные слова.
– Я не смог удержать одного из избранников Божьих.
Уход Роба тяжелым бременем лег на сердце Льва, но это видят только Кейси и Би. Он плохо спит, ходит ночами по комнате, что-то бормоча себе под нос, пытаясь понять, когда и где упустил Роба. Роб один из первых выразил веру во Льва и полностью доверился его виˆдению. Эта вера укрепила решимость Льва начертать новый путь. И теперь Лев не понимает, когда все пошло не так. Он делает только то, что велит ему Бог, и если он не способен передать слово Божье, если последователи бегут от него, то объяснить это можно одним: «Я обманул доверие Бога».
Би не согласна. Никто не знает, чего стоит Льву сначала отвечать перед Богом, а потом – перед его избранниками. Быть для них всем и всеми. И за это он просит всего лишь оправдывать его ожидания и не удивляться последствиям, если те не оправдываются. Если ты во всем служишь Богу, если ты почтителен и послушен, как и сам обещал, никаких последствий не будет.
Лев медленно поднимает руку к своим шрамам и прижимает к ним пальцы. Кривится, словно раны еще не зажили и причиняют боль так же, как в день, когда его мать нанесла их.
– Мне нужно в Индиану, – говорит он Би. – За откровением.
Би не в силах остановить Льва от жертвенного возложения на алтарь матери, но она не готова принять произошедшее как его неудачу.
Когда Кейси провожает Льва в аэропорт, Би едет в Чапмэн. Им всем известно, где живет Роб: после его бегства с него не спускают глаз. В однокомнатной квартире на цокольном этаже в дурной части города. Из «Единства» он ушел почти с пустыми карманами. Сам не ожидал, что сбежит.
Би стучит в его дверь, представляя, каково это – обменять безопасность крепких стен чапмэнского дома на это: отслаивающуюся штукатурку, плесень на стенах, протекающие потолки, треснувшую дверь. Би стучит костяшками по ней и ждет ответа. Дверь открывается почти сразу.
Уход не пошел Робу на пользу. Он осунулся и исхудал, кожа приняла болезненно-бледный оттенок. Похоже, он плохо спит и плохо питается. На Проекте он выглядел здоровым и цельным.
– Не думал, что Лев пошлет за мной тебя, – удивляется он.
– Он и не посылал. Я пришла сама.
Роб смеривает ее недоверчивым взглядом, но в квартиру впускает. Внутри все еще хуже. Мебели практически нет. На полу лежит свернутый коврик для йоги и несколько одеял. Интересно, откуда? В середине комнаты карточный стол и два складных кресла. Направившись к ним, Би задерживает взгляд на бардаке на кухонной стойке. Замечает там церковную брошюру с кофейным следом от донышка стакана. Би берет ее в руки. Церковь Святого Андрея Первозванного. Би ее знает. На кладбище этой церкви похоронены ее родители. Она вопросительно смотрит на Роба.
Тот прекрасно знает отношение Льва к этой церкви.
Ее молчание выводит Роба из терпения.
– Что тебе надо, Би?
Она садится за карточный стол напротив него. Роб для этого столика слишком большой, а она сама – достаточно маленькая. Би протягивает к Робу руки и берет его ладони в свои.
– Возвращайся домой!
У него дрожит губа. Роб закрывает глаза, и Би задерживает дыхание. Все не может быть настолько просто, но она верит: должно быть! Через некоторое время Роб открывает веки и отвечает:
– Нет.
– Твоя семья скучает по тебе, Роб. Лев скучает по тебе. Я скучаю.
– Я… – он давится, сжимает губы, качает головой.
Внутри поднимается волна ярости. Би не понимает.
– Я хочу, чтобы мне все вернули, – говорит Роб. – Все, что я отдал ему во имя Божьего слова. Мне нужны мои вещи, мои деньги, мои… – Он не заканчивает предложение, поскольку есть вещи, которые трудно объяснить и невозможно вернуть. Но «Единство» никогда не забирает то, чего ему не отдают по собственной воле.
– И ты вот так предашь Льва? Он все для тебя делал…
– Лев предал меня.
– Лев любит тебя.
Роб резко встает, выдергивая из ее рук свои.
– Это не любовь.
– Тогда что это?
Он несколько раз открывает и закрывает рот. Сквозь стиснутые зубы прорывается стон. Роб зажимает голову руками, запускает пальцы в волосы, дергает их. Он ведет с собой войну, вызванную вопросом Би. Это пугает ее. Она сидит не шелохнувшись, боясь сделать лишнее движение.
Из груди Роба вырывается рыдание.
– Это не любовь, – наконец повторяет он. – Не любовь. – Одно движение, и он оказывается перед Би, уперев руки в подлокотники ее кресла. – Посмотри на меня и скажи, что это любовь. – Роб наклоняется, обдавая Би кислым дыханием. – Скажи, что это любовь, Би.
Это всегда только любовь и была. И доказательство тому, как страшно и низко пал Роб за столь короткий промежуток времени.
Такой станет жизнь без любви Льва.
– Что еще это может быть? – спрашивает Би.
Роб с отвращением отстраняется, качает головой.
Он просит ее уйти.
* * *
Тремя днями позже из Индианы звонит Лев. Его мать умерла.
В его голосе слышится огромное облегчение.
Январь, 2018
– Еще есть время! – кричит кто-то.
Еще есть время. Порой нужно оказаться на волосок от смерти, чтобы почувствовать себя живым, ведь именно в такие мгновения хочется жить как никогда. Но чаще всего происходит другое.
Ты ложишься на рельсы, и на тебя едет поезд.
Парень, дрожа, поднимает голову, чтобы убедиться в его приближении.
В груди гулко колотится сердце. Отвернувшись, я с трудом протискиваюсь сквозь стену из человеческих тел. Но только выхожу из толпы, как меня поглощает хлынувшая на перрон волна зевак.
Один из них шепчет мне в ухо:
– Не делай этого.
«Не делать чего?» – отстраненно думаю, глядя в небеса. Подо мной качается мир.
Я лежу на рельсах.
На меня несется фура.
Я откатываюсь в сторону прямо перед столкновением. Падаю с небес и ударяюсь о землю. Из меня вышибает дух. Надо мной склоняется лицо Би, взволнованное и полное любви. Она почему-то гораздо младше своего возраста… как и я. Осознаю это, когда тянусь к ней и вижу свои маленькие руки.
