Откуда он узнал, что магазин Китайца на Рыночной улице открыт и по воскресеньям после полудня? Может быть, просто прочел об этом в газете, где Хун Фу неизменно давал рекламу на четверть полосы?
Когда Уорд покидал бар, там толковали об аресте убийцы и кто-то возмущался тем, что собак используют для охоты на человека. Это наверняка не взволновало приезжего: он ушел до окончания спора.
Через час завсегдатаи увидели, как он проследовал под уличным фонарем, направляясь домой в сопровождении сына Китайца, тащившего коробку с провизией.
Мейбл с Авророй ушли в кино. Сами они готовили редко: когда были при деньгах — ели в кафетерии; когда их приглашали — отправлялись в ресторан, а то и в отель «Моуз»; когда оставались дома — довольствовались колбасой или банкой консервов.
— Он хозяйничает, как настоящая женщина, — сообщила Элинор в понедельник вечером, перехватив Аврору на лестнице. — По-моему, ты не много потеряешь, отвергнув его авансы; если, конечно, захочешь их отвергнуть. Посмотри, как он ходит. У него же бабьи бедра.
Это была правда. Элинор оказалась единственной, кто заметил, что у Джастина Уорда толстые бедра и он покачивает ими на ходу подобно женщине в теле.
— Вам ничего не надо, мистер Джастин?
— Ничего, мэм.
Телефон, предоставленный в распоряжение жильцов, стоял под лестницей на диванчике, однако приезжий, по всей видимости, не собирался им пользоваться — он ухом не вел, когда раздавался звонок. Наверное, быстро убедился, что звонят почти всегда какой-нибудь из девушек.
Постель он убирал не по-мужски аккуратно, хлебными крошками на полу не сорил. В воскресенье вечером спустился вниз с пакетом, завернутым в несколько газет, и спросил, где стоят мусорные баки.
Все его движения и поступки были так упорядочены и однообразны, что по его появлению в том или ином месте можно было точно определить время. А вот о чем он раздумывал с утра до вечера, никто не имел ни малейшего представления.
Утром в тот же понедельник он купил толстое зимнее пальто мышино-серого цвета, смахивающее на шинель, и теперь не вылезал из него. В том же магазине он подыскал себе галоши, которые взял моду оставлять слева от входной двери, у стойки для зонтиков, так что стоило взглянуть в эту сторону — и вы знали, вернулся Уорд или нет.
В комнате он ничего не передвинул, ни привнес в нее ничего от себя, не поставил на стол и не повесил на стены ни одной фотографии.
Маленькая деталь как будто бы подтвердила предположение Чарли. Произошло это во вторник, около одиннадцати утра. Уорд уже почти час сидел в баре за стопкой джина и читал газеты.
В это время завсегдатаи обычно делали ставки перед скачками. Занимались этим немногие, и, не видя в зале подозрительных лиц, они не давали себе труда удаляться с хозяином на кухню.
Рейнсли, представитель «Форда», принципиально не ходивший пешком, хотя его гараж располагался в соседнем квартале, подкатил к бару на машине, влетел, не выключив мотор, в зал, подошел к Чарли и уже раскрыл рот, но увидел Джастина и осекся.
— Мне бы тебя на пару слов, Чарли.
Бармен поколебался, понимая, что это в известном смысле оскорбит Уорда, но все-таки последовал за Рейнсли на кухню, откуда через минуту выпроводил его через черный ход.
— Георгин Второй, — лаконично бросил Джастин, когда хозяин вернулся.
«Уж не из ФБР ли он?» — подумал Чарли. Но разве ФБР интересуют пари, которые заключаются в маленьком городе, затерянном среди холмов на канадской границе? Пока он обдумывал ответ, Уорд добавил:
— Он победитель на всех скачках этого года, но сегодня в Майами проиграет.
— Почему?
— Потому что этого хочет его владелец.
Вот и все, что сказал Уорд. Объяснений он не дал никаких. Чуть позже Чарли нарочно позвонил при нем сообщить о сделанных ставках представителю синдиката в Кале, который, в свой черед, извещает о них Нью-Йорк.
Во второй половине дня, когда радио, передавая результаты скачек в Майами, объявило, что Георгин Второй обойден на два корпуса, Джастин, сидевший в баре, лишь молча посмотрел на Чарли.
Уж не утратил ли синдикат доверие к Моджо, хотя тот никогда не жульничал? Быть может, Уорд прислан сюда шпионить за ним? Нет. Там взялись бы за дело половчей: эти ребята не простаки.
Все было сложней, запутанней, и оставалось одно — ждать. Кеннет Брукс, заглянувший в бар, тоже был озадачен.
— Вашингтон отвечает: «Сведений нет», у полиции штата никаких материалов… Чем он занят?
— Ничем. Выходит от Элинор в половине десятого и преспокойно идет за газетами на Мэйн-стрит.
— Какие он читает?
— Одну бостонскую, одну нью-йоркскую и «Чикаго трибьюн».
В городе тоже издавалась газета, но выходила она всего раз в неделю, в субботу утром.
— Потом к десяти является сюда и сидит до двенадцати.
— Разговаривает?
— Нет. Потягивает джин, пробегает газеты, курит и смотрит, что делается за окном, на улице. Кажется, интересуется бильярдной напротив. Спросил у меня, не прогорает ли старик Скроггинс и есть ли у него разрешение торговать пивом.
— Комиссия ему отказала.
— Я так и ответил. В двенадцать он полдничает в кафетерии, всегда за одним и тем же столиком, да и берет, по-моему, одно и то же — рубленый бифштекс с жареной картошкой и яблочный пирог на десерт.
— Для этого он и появился здесь, да еще так таинственно? — иронически ухмыльнулся шериф. — Если бы он охотился, ловил рыбу в озерах, будь поблизости лыжная база, тогда было бы еще понятно. Я тут не поленился, зашел в муниципалитет и удостоверился: Уорды в округе отродясь не жили.
Джастин ни о ком не расспрашивал. Он только наблюдал за другими с холодным, равнодушным, лишенным человеческого участия вниманием, с каким наблюдал бы за роем пчел.
— Он разбирается в лошадях, — сообщил Чарли. С шерифом Итальянец мог не таиться.
— Вот как?
— И знаком с механикой синдиката.
— Игрок?
Бывают люди, разъезжающие по маленьким городам, словно от нечего делать: поживут недельку, а потом с невинным видом предлагают вам партию в кости или покер.
— Тогда б он остановился в «Моузе». В этом квартале ему не найти клиентуры.
Кроме того, игрок не стал бы напускать на себя отчужденный, таинственный вид, а постарался бы выглядеть рубахой-парнем, человеком с душой нараспашку и в первые же дни со всеми бы передружился.
— Я заметил, он не любит детей. Когда нынче утром мой меньшой, расплакавшись, проковылял в бар, Уорд подскочил, как ужаленный, и сердито глянул на меня, словно я впустил в зал запаршивевшую дворнягу или он боялся, что малыш наделает ему на брюки.
Джастина Уорда не привлекали магазины на Мэйн-стрит: он заглянул в них лишь для того, чтобы купить пальто и галоши. Зато полдня бродил вокруг кожевенного завода, добрался до самого дома Юго и обошел его со всех сторон. Интересно, попались ли ему на глаза обе женщины, ребятня и козы?
