Друг снисходительно покачал головой.
– Осторожнее с эпитетами, Лев Борисович.
– Даже так? Тогда, получается, нужно еще разобраться, кто кому угрожает на самом деле!
– А мне казалось, вы должны были заметить, что пустая болтовня – это не про меня? – хлопнув пару раз глазками, произнесла я. – Запросы, репортажи, скрытые камеры, диктофонные записи, – красноречиво опустила взгляд на клатч. – В общем, все, что угодно. Но не угрозы, нет.
Лицо оппонента начало медленно краснеть. Лишь бы удар не хватил прямо здесь, не хочется быть виновницей смерти даже такого человека.
– Пойдем, детка, я устал и хочу поесть нормально, – прошептал Туманов. – Или ты еще поразвлекаешься?
– О, нет, мне хватит. Идем.
– Прошу прощения, нам пора. Всего доброго, – Туманов кивнул Венедиктову, все еще не нашедшему, что ответить, и увлек меня к выходу. – Ты злая, Марта.
– С чего бы?
– Глянь, у него сейчас инфаркт случится.
– Не случится. Такие просто так не дохнут, – сказала убежденно, но на всякий случай все же оглянулась.
И чуть не споткнулась, встретившись глазами с тем, о ком так тщательно пыталась забыть последний месяц.
Бешеный стоял возле арки. Тот же испепеляющий взгляд, та же пренебрежительная ухмылка. Черный костюм идеально сидит на фигуре, руки в карманах. Неформальный и одновременно официальный вид ему жутко идут. А рядом – красавица в облегающем красном платье, кокетливо положила руку ему на плечо и о чем-то щебечет, смотря на мужчину с обожанием.
Он же глядит на меня. И непонятно, чего больше хочется: спрятаться или побежать навстречу.
– Ты чего? – Гриша, заметивший заминку, приостановился. – Что-то забыла?
– А? Нет, то есть, да… В общем, неважно. Идем.
– С тобой все в порядке?
– Да, вполне. Пойдем отсюда быстрее!
– Как скажешь.
Обеспокоенный друг взял меня за руку и повел к лестнице, ведущей на первый этаж. Большой банкетный зал на триста персон, где американец закатил свой ужин, расположен в одном из элитных небоскребов, и я бы предпочла прокатиться на лифте, а не прыгать по ступеням. Но сейчас главное – скрыться от взгляда, из-за которого спина между лопатками огнем горит.
Мы спустились на пару этажей, и только потом Гриша развернул меня к себе, чтобы задать вопрос в лоб:
– Что это было?
– О чем ты?
– Мать, я тебя давно знаю, так что врать мне не следует. Кого ты там встретила, что мы бежали как черти от ладана?
Да? Мне-то казалось, это он припустил так, что еле успевала ногами переставлять.
– Ладно. Скажи хотя бы, что я должен знать. Это личное?
Хороший вопрос!
– Личное, но не то, что ты думаешь, – я вздохнула. – И вообще говорить-то нечего.
– Понял. Он тебе угрожает как-то?
– Нет, ты что! Это было…так, мимолетно, можно внимания не обращать.
– Настолько мимолетно, что у тебя чуть глаза из орбит не вылезли?
– Было так заметно, да?
Гриша кивнул, сжал мои плечи и тихо пробормотал:
– Детка, ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне? При любом раскладе.
– Знаю, – чтобы позорно не расплакаться от невесть откуда накативших эмоций (хотя почему «невесть», я знаю, кто явился причиной снова пошатнувшихся нервов) я прильнула к другу, уткнувшись лицом в грудь.
– Ну-ну, ты чего?
– Я тебе тушью рубашку испорчу, – прогундосила глухо, вызвав тихий смех, и заранее предупредила: – Платить за химчистку не буду!
– Что же делать? Придется тогда стирать вручную.
– Ладно.
Находиться в уютном кольце его рук было приятно. Сердцебиение потихоньку восстанавливалось. Со стороны наверняка казалось, что мы двое – любовники, а может и больше, но на самом деле ни я, ни он не смотрели друг на друга как на противоположный пол. В этом изюминка тех, кто воспитывался в детдоме, по крайней мере, наш случай точно: мы как брат и сестра. Умный, сильный и смелый старшенький и иногда безрассудная, но не менее любимая младшая. Те, кто видел нас впервые, часто обманывался, а мы ни с кем не спорили. Какое дело, что подумают посторонние?
– Тебе лучше? – он погладил меня по голове, как когда-то в детстве. – Учти, я никому не дам тебя в обиду.
– Конечно.
Я отстранилась, оставив свои руки у него на талии.
– Я говорила, что люблю тебя?
– Не помню, – он сделал вид, что задумался, за что получил дружеский тычок в бок.
Наш смех прервался страшным грохотом. Будто кто-то спустил по лестнице огромный холодильник, даже парочку. Сверху послышались женские визги и мужская брань.
– Что это?
– Пойду проверю.
– Гриш!
– Будь здесь.
Я хотела возразить, он уже метнулся вверх, перепрыгивая через три ступени. Нашел дуру! Подобрав подол, поспешила следом. Не знаю, что там происходит, но вдруг смогу помочь?
Смазанная тень скользнула на краю зрения. Меня схватили поперек живота, дернули, что чуть не потеряла равновесие. Даже понять ничего не успела, как оказалась в какой-то подсобке. Вокруг швабры и прочий хозбыт, а спина прижимается к горячему телу. Рот закрыт ладонью, сжимающей скулы почти до боли.
Я замычала, пытаясь вырваться. Противник издал смешок и, наклонившись к самому уху, прошептал:
– Вот так встреча.
Казалось, сердце решило, что с него хватит, и перестало биться. Голос, который снится мне каждую гребаную ночь, я не спутаю ни с чем.
– Я уберу руку, но если заорешь, пожалеешь. Поняла?
Кивнула, обещая самой себе, что сразу начну вопить так, что у него перепонки лопнут. Ладонь скользнула вниз, «нечаянно» пройдясь по шее, добравшись до довольно глубокого декольте, замерла у разреза… Он шумно выдохнул и отошел.
– Что ты здесь делаешь? – тут же забыв о собственных планах, тихо спросила я, почувствовав свободу.
На всякий случай сделала пару шагов в противоположный угол.
– Забавно. Я думал, у тебя появятся несколько иные вопросы.
– Например?
Он наклонил голову, рассматривая меня совсем как тогда, при первой встрече. И последней, как мне казалось, но у судьбы необычное чувство юмора.
– Неважно, – пренебрежительно-равнодушное, и тут же – жесткое: – Кто он?
– Знаешь, я даже переспрашивать не буду, – подняла руки, давая понять, что разговор меня не интересует. – Пойду, пожалуй. Всего доброго.
Шаг к двери стал единственным. Каким образом мужчина оказался передо мной, хотя стоял совершенно с другой стороны?
