У них одинаковый цвет кожи, одинаково мрачно изогнутый рот, как будто супруги вечно ожидают плохих новостей. Чем она зарабатывает на жизнь? Жена Скотти не похожа на представительницу рабочего класса, но и не излучает доброту и сочувствие медсестры или учительницы. Наверное, секретарша. Да, думает Кирби. Жена Скотти выглядит организованной и эффективной, несомненно, незаменимой для своего важного босса – руководителя производственной компании или, может, крупного торговца недвижимостью. Она, наверное, может печатать сто десять слов в минуту и стенографировать; приносит ему кофе, заказывает обед и забирает вещи из химчистки. Возможно, Скотти даже немного завидует начальнику жены, столь преданной своему делу.
Разумеется, Кирби фантазирует, на самом деле она понятия не имеет, чем занимается жена Скотти.
Нет ничего занимательнее женщины, которой ты проиграла. Кирби не может понять, что Скотти в той находит.
Потом женушка поворачивается, и Кирби все понимает. Беременна, причем сильно, возможно на пятом или шестом месяце. Кирби быстро считает в обратном направлении. Жена уже была в положении, когда Кирби сказала Скотти, что ждет ребенка.
Вот оно что!
Женушка замечает, что на них пялятся, и меряет Кирби вызывающим взглядом.
– Я могу вам чем-то помочь?
Кирби замирает. Мысли лихорадочно пускаются вскачь, точно колесо Фортуны.
Что ответить? Притвориться, мол, очарована беременностью? Блэр жаловалась, что во время беременности женщина становится достоянием общественности и каждая Тамми, Дина и Гарриет считает своим долгом прокомментировать, а то и потрогать без спроса живот прямо посреди улицы.
Скотти поворачивается, чтобы увидеть, с кем беседует женушка. Он видит Кирби, и его лицо каменеет. Кирби понимает: это не ненависть. Страх.
Она делает шаг вперед, широко улыбаясь.
– Простите, что уставилась. Просто ваше лицо мне знакомо. Я Кирби Фоли. А вас как зовут?
– Энн, Энн Турбо. Девичья фамилия Херлихи. Я училась в школе Маунт Альверния. Может, мы там встречались? Вы выглядите куда моложе меня.
Моложе лет на пять или около того, предполагает Кирби. Она знала девушку, которая училась в Маунт Альвернии, – Дейрдре Меткалф, – но сама не может притвориться выпускницей той школы.
– Я училась в Бруклине, – говорит Кирби, пожимая плечами. – В публичной школе.
– Вы, наверное, ошиблись, мисс, – вступает в разговор Скотти Турбо. – Мы с вами не знакомы.
Кирби раздражает то ли обращение «мисс», то ли слово «мы». Скотти размахивает словесной дубинкой, принуждая Кирби уйти прочь. Разумеется, только это ему и нужно. Он оцепенел. Наверное, у офицера даже живот скрутило.
– А может, меня потянуло к вашей беременности, – продолжает Кирби. – Не так давно я тоже ждала ребенка.
– Правда? – Энн рассматривает абсолютно плоский живот собеседницы.
– Я потеряла малыша.
Энн дергается, будто от пощечины, и вскрикивает:
– О нет!
– Возможно, так было к лучшему. – Кирби машет перед Энн левой рукой без обручального кольца. – Я попала в беду. А отец… – Она ступает поближе к Скотти. Так близко, что может ударить его… или поцеловать. – Отец был женат. А я об этом, конечно же, не знала.
Энн задыхается, видимо не находя слов. Скотти открывает рот, чтобы заговорить, но Кирби поднимает руку, как постовой.
– Этот человек был абсолютно бесчестным, да еще и тряпкой. Но я уверена, в будущем он за это заплатит.
– И это будет правильно! – восклицает Энн, завоевав расположение Кирби. Скотти достает носовой платок и вытирает со лба пот.
– Какая вы счастливая, что рядом с вами хороший человек. – Кирби кивает на Скотти. – Честный и порядочный.
– Он полицейский, – гордо говорит Энн.
– Правда? – Кирби решается прямо взглянуть в зеленые глаза офицера Турбо. Это все равно что кинуться с парома прямо в волны. Она напевает: – «Ох денечек, ну жара. Все на улицах толпятся»
[58].
Кирби ожидает наткнуться на барьер, валун, бетонную стену, но вместо этого встречает кое-что куда более мягкое. Травяное поле.
«Прости, – говорят глаза Скотти. – Я был женат, мы ждали ребенка. Но я вправду влюбился в тебя. До сих пор люблю и всегда буду любить».
Может, конечно, Кирби слишком размечталась. Но так тоже славно. Она улыбается, желает паре хорошего дня и уходит на корму.
Все места на паром до Нантакета распроданы.
– На дворе июль, милая, – говорит утомленный жизнью продавец билетов.
Кирби едет на Нантакет на вечернем грузовом судне, пристроив оба чемодана к правому борту на ящики с сухими товарами. Она устала – физически и эмоционально, – но оживляется, когда на горизонте появляются мерцающие огни города. Кирби различает шпиль Конгрегационной церкви и башню с часами Унитарианской церкви, обозначающие север и юг, но больше всего ей нравятся огни разбросанных по темной гавани лодок, точно звезды на ночном небе.
Рядом с причалом нет такси, поэтому Кирби медленно идет с чемоданами – такими тяжелыми, будто в них золотые слитки, – и любимым проигрывателем по Изи-стрит и вверх по Мэйн-стрит. За поворотом налево, на Фэйр, ей хочется бежать.
Дом. Наконец-то она дома.
Кирби оставляет багаж на ступеньках – утром заберет, – на цыпочках пробирается внутрь и поднимается по лестнице. Глупо стучать в комнату бабушки или родителей, но почему бы не разбудить Джесси.
Вот так сюрприз! В третьей спальне полно людей. Округлую фигурку в кровати загораживают две люльки. Кирби не хочет беспокоить Блэр, но улучает момент, чтобы взглянуть на крошечные лица племянников. Она не может определить, кто из них кто, но это неважно. Познакомится с ними утром.
Вниз по лестнице, по коридору, через кухню, где все еще пахнет камином, хотя им не пользовались уже сто лет, за дверь и через лужайку к «Пустячку».
В нижней спальне темно и пусто. Комната Тигра, с болью думает Кирби и поднимается по лестнице. Темнота кромешная, но свет ей не нужен: тело помнит весь путь. По «Пустячку» Кирби может ходить с закрытыми глазами.
Первая спальня, комната Блэр, пуста. Кирби может лечь прямо здесь и проспать два дня кряду, но идет дальше и открывает дверь во вторую комнату.
Джесси спит, раскинувшись на кровати, как будто выпала из самолета. Ее волосы разметались по подушке. Кирби всегда завидовала сестре: волосы у Джесси густые и роскошные, как мех норки.
У младшей ни единого изъяна ни на лице, ни в душе. О, как бы Кирби хотела вернуться в этот возраст и начать все сначала.
Она поднимает отяжелевшую руку Джесси и ложится рядом в кровать. Сестра вздрагивает, приоткрывает глаз.
