Соль кивнула.
– Папа. Он ранен, пришлось мне. Больше аппарат доверить некому. Приказ!
Гном-комендант усмехнулся.
– А еще в послании говорится, что ни о какой разведке долины Эйгера речи не шло. Ваша инициатива, волонтер?
Она отвела взгляд. Самое время солгать, прикинуться непослушной девочкой, которой очень захотелось полетать.
Нельзя! Лгать нельзя!..
– Отец поручил мне узнать, что случилось с одним человеком – и по возможности встретиться с ним. Агент Германского сопротивления установил, что его могли привезти сюда, в отель «Des Alpes». У меня имелась ваша карточка, ее тоже дал отец. Остальное – не моя тайна.
Лейтенант Кюш размышлял долго. Смотрел, что-то прикидывал, наконец кивнул.
– Понял. Передайте руководству разведки, которая вас сюда направила, что посылать детей в бой – последнее дело.
Она ответила честно:
– Некому передавать. Я и есть – последняя.
* * *
Лекарства вместе с черным варевом из котелка отогнали боль. Она никуда не исчезла, притаилась, выжидая, но думать уже можно. Мысли накатывали, словно тучи в горах – белая, черная, снова белая и опять черная…
Черная… Не то плохо, что не вышло из нее, ученицы седьмого класса, феи-спасительницы. И толкового волонтера тоже не получилось. Формально ничей приказ не нарушила, но… Думать же все-таки надо, особенно когда включен аппарат «С»! И другое плохо. Ничего она не увидела, ничем не помогла. Допустим, охрана. Лейтенант Кюш сказал, что отель охраняют не СС, а горные егеря. И где они, егеря эти? Ни одного не заметила. А людей сколько в отеле, в обоих корпусах? Гном-комендант считает, что за сотню, а она и двух дюжин не насчитала. А что внутри? Только про камеры в Северном корпусе и узнала. Да, ее разведка слишком быстро закончилась, но просиди она на крыше хоть неделю, много бы узнала? Даже если всякую осторожность забыв, вошла бы в отель? Проще у швейцара спросить, вдруг он правильный швейцар, швейцарский, и немцев не любит?
Плохо… Но вслед за черной иная туча спешит, белая. Комендант понял, что она не из Швейцарии и в Армии Гизана не числится. Понял, но не прогнал и работать не запретил. К отелю подпольщики приглядывались давно. Вначале считали, что там будут отдыхать нацистские бонзы, а значит, самое время готовить диверсию. Потом узнали об арестованных и «стапо». Думали узники свои, местные, однако тех, как выяснилось, увозят в Рейх, сюда же везут каких-то иных, особо секретных. Оберсткоммендант Гизан дал приказ на проведение тщательной разведки. А дальше по результату. В идеале – взять штурмом, подгадав к приезду какого-нибудь начальства из СС.
А еще лейтенант Кюш дал добро на подготовку побега из Северного корпуса. Первый и главный кандидат, конечно же, Хинтерштойсер. Оставлять у нацистов скалолаза «категории шесть» слишком опасно.
Значит, фея старалась не зря!
Белой тучи нет, снова черная, грозовая. Про Гюнтера Нойманна она так ничего и не узнала. Связи с Берлином у гномов нет, да и захочет ли Харальд Пейпер делиться тайной? Что за тайна, он, конечно же, не знает, но Колдун, брат Крабата, служитель Черного бога, очень умен. Сообразит!
А ей только четырнадцать. Ничего не умеет, ничего не может, парня не завела, даже курить ни разу ни пробовала. Посылать детей в бой – последнее дело. И дома, на родной Клеменции, так и не довелось побывать!
Тучи клубились, наползая одна за другой, путались мысли, и Соль так и не поняла, что уже спит, но почему-то совсем не удивилась, услыхав голос отца.
– Монсегюр еще не пал, – молвил приор Жеан.
3
Александр Белов, положив список вопросов на стол, придвинул чернильницу поближе.
– Про побег и как к границе ехали, напишу. Про Фридриха не буду.
Хельтофф кивнул, словно иного не ожидая.
– Могу поинтересоваться почему?
Замполитрука взглянул удивленно.
– Потому что вы – гестапо. Фридрих, он, может быть, и фашист, но меня спас. А вам рассказывать о человеке ничего нельзя.
– Поляков-то вы топили! Любо-дорого читать, почти Салтыков-Щедрин.
Белов пожал плечами.
– Дурак был. Да и вы, господин следователь, удачно сработали, признаю. Расслабился, вспомнил про межимпериалистические противоречия, про которые нам в каждой лекции твердили. Вот, думаю, их и надо использовать.
Хельтофф, встав со стула, прошелся по кабинету, без всякой нужды заглянул в окно.
– А сейчас уже не думаете? Между прочим, Польша ультиматум отвергла, в Варшаве – массовые манифестации, польские офицеры точат сабли о ступени советского посольства. Это война, Белов! А мы с СССР – эвентуальные союзники, если вам знаком этот термин.
Замполитрука тоже не усидел. Встал, стул отодвинул.
– Вы не союзники. Польшу сожрете, потом нас жрать станете. Поляки… Мало я, конечно, видел, но они больше на эмоциях. У них вся история такая. А вы – система. Порядок бьет класс.
Теперь они стояли друг против друга. Глаза в глаза.
– Значит, не будете писать?
– Не буду. Даже если Фридрих тоже из гестапо. Все равно нечестно.
Следователь внезапно улыбнулся.
– А я все прикидывал, когда вы взбунтуетесь, Белов? Слегка разочаровали, думал, это произойдет раньше. Как хотите, показания о пересечении границы важны исключительно для вас, вам же на суде отвечать. Не хотите, чтобы и Фридриха судили? Это, Белов, от вас не зависит. И все прочее от вас не зависит, потому что мы, по вашему же определению – система.
Подумал немного.
– Через полчаса у входа в отель. Переоденьтесь в тренировочное, обувь не забудьте. Встряхнемся.
Александр взглянул на чистые страницы.
– А как же допрос?
Хельтофф покачал головой:
– А почему вы решили, Белов, что нас интересуют ваши показания? Ничего нового вы не сообщили, про работу «двуйки» мы и так знаем достаточно. Нас интересуете вы – лично вы, господин Белов. Даже если вы не секретный агент по кличке Нестор.
* * *
За спиной – тяжелый рюкзак, при поясе альпинистский шнур. Впереди оба Ганса, молчаливые и собранные. Хельтофф сзади, а под ногами каменистая тропа. На Стену не пошли, дорога вела вдоль подножия Эйгера, неспешно поднимаясь наверх. В проспекте, читанном в отеле, говорится, что дальше начинается маршрут, ведущий прямо на Первое Ледовое поле, но очень сложный, им редко ходят.
Зачем и почему они здесь, Александр решил пока не думать. У Хельтоффа в запасе много всяких подходцев. Плохо, что он, человек вроде бы взрослый, не догадался сразу. Раньше Белову казалось, что следствие – это поединок, битва двух умов, пусть и в неравных условиях. Но только сейчас он начал понимать: никакого поединка нет и быть не может, как не бывает дуэли на охоте. Все расписано заранее, загонщики и стрелки расставлены по местам, вот только дичь этого еще не понимает. А потом… «Пора, пора, рога трубят…» И хоть влево кидайся, хоть вправо…
