О, белая, золотая, розовая Алка, небрежно стряхивающая с лепестковых ступней босоножки в полумраке капитанской каюты…
И Гиви шикарным жестом бросил на стол пачку мятых купюр…
* * *
– …Я тво-ою могилку искал, – выводил Гиви, – но ее найти нелегко. До-олго я томи-ился и… ик! Страдал!
– Где же ты, моя Сулико? – лояльно поддержал Шендерович.
И вправду – где?
Вечер над славным городом Константинополем сгустился как-то незаметно, словно вор, позарившийся на дневной свет. Вот еще недавно золотились на солнце купола и чернели на фоне желтого закатного неба минареты, а вот лишь полумесяц на башне горит, отражая невидимое уже с земли солнце, а вот и он почернел, погас и теперь кажется силуэтом, вырезанным из черной бумаги.
Орали цикады и муэдзины.
От воды несло гнилью.
Волны разбивались о сваи с еле слышным шорохом, влача на себе разнокалиберный мусор. Пришвартованные буксиры и рыбацкие суденышки мягко ударялись о мол просмоленными бортами, с притороченными к ним автомобильными камерами. Канаты удерживали их с видимой ленцой – чего стараться…
Картонными коробками-переростками возвышались пакгаузы, над ними, точно гигантские насекомые, застыли на растопыренных лапах подъемные краны.
– Гд-ее… – завел Гиви.
Он в ужасе понял, что не знает, как там дальше. То ли забыл, то ли никогда не знал… На всякий случай он повторил последнюю строчку, рассчитывая на вмешательство Шендеровича.
– Ну? – подбодрил Шендерович.
– Все, – сокрушенно сказал Гиви.
– Позор, – Шендерович покачал головой, на миг утратив равновесие, но тут же выровнял бортовой крен, – позор не знать вековую курту… культуру своего народа.
– Культур-мультур, – опечалился Гиви. – Эх!
Свежий воздух с моря ударил ему в лицо, он вздрогнул и огляделся.
– Миша, – сказал он почти трезвым голосом, – а где это мы?
– На складах, ессесно, – четко проговорил Шендерович. – Грузимся.
Он извлек из кармана карточку, полученную от Али в кофейне, и, прищурившись, старался разобрать смутно видимые в полумраке координаты.
– Склад номер… какой же номер? Ага! Двадцать два, – пробормотал он и на всякий случай пояснил Гиви: – Твенти ту.
– Арабскими? – тупо переспросил Гиви.
– А какие еще есть? – удивился Шендерович.
Он, по-прежнему щурясь, вглядывался во тьму, пытаясь разглядеть номера, черной масляной краской намалеванные на стенках пакгаузов.
– Восемь… – бормотал он, – одиннадцать… ага, нам туда, брат Гиви…
Он решительно двинулся в узкий проем между контейнерами. Гиви плелся за ним.
– Заплутали маленько, – продолжал он бормотать на ходу, – а все из-за тебя, герой-любовник хренов. Пьешь, как грек. Хуже Яни, ей-богу…
Сухо кашлянула вспугнутая чайка.
Гиви стало неуютно.
– Миша, – произнес он шепотом, – почему так тихо?
– Потому что вечер пятницы, – пожал плечами Шендерович, – кто ж пашет вечером в пятницу?
– Мы, – печально сказал Гиви. – А почему?
– Потому что Лысюк, – ответил Шендерович нервным шепотом. – «Конспирация» – знаешь такое слово? Ага, вот и наш…
Склад номер двадцать два стоял на отшибе, углом выдвигаясь к черной воде. Двери были широко распахнуты, открывая угрюмый проем, у порога застыл одинокий погрузочный кар.
Черные фигуры деловито передвигались на фоне проема.
– О! – оживленно воскликнул Шендерович. – Уже грузят!
Гиви поежился. Благосклонный ангел, издавна опекающий хорошо поддавших грешников, нежно подул ему в затылок.
– Миша, – сказал Гиви неуверенным шепотом, – тут что-то не так… Миша…
Но Шендерович уже бодрым деловым шагом двинулся к складу и заглянул внутрь.
– А… это, – произнес он скучным и одновременно напористым тоном преуспевающего бизнесмена, – что, уже погрузились? Почему без меня? Я ж велел… Эй, что ты делаешь?
Гиви рванулся было на помощь другу, но с ужасом почувствовал, как между лопаток ему упирается что-то твердое и холодное.
Не менее холодный голос что-то проговорил, явно не по-русски.
– Чего? – услужливо переспросил Гиви.
– А, шайтан! – сказал голос. – Инглиздже бийор? Спик инглиш?
– Ага, – заторопился Гиви, судорожно шаря в потемках сознания. – Это… йес, э литтл…
– Стэнд стилл, – сказал голос. И на всякий случай посильней прижал к Гивиной спине холодный предмет.
– О’кей, о’кей, – не стал спорить Гиви.
Внутри склада, за его огромным алчным зевом, происходил какой-то неясный шум, словно несколько человек, тяжело ухая, лупили во что-то мягкое…
Холодное продолжало прижиматься к позвоночнику, но этим тактильные контакты не ограничились – Гиви ощутил деловитое похлопывание по бокам.
Три руки у него, что ли? – изумлялся Гиви.
Некто нащупал кинжал на поясе – Гиви почувствовал, как ловкие пальцы отстегнули ножны.
– Ого! – сказал некто.
– Ага, – уныло согласился Гиви.
Затянутая в черную перчатку рука мелькнула у Гиви перед носом – ловко, точно женская, залезла в нагрудный карман и вытащила оттуда изрядно отощавший бумажник. Бумажник издевательски мелькнул перед носом Гиви и исчез.
О-ля-ля! – подумал Гиви.
Аналогичный трюк проделали два цветных шелковых платочка – подарки бухгалтершам Лилечке и Эллочке.
Быстрые руки прошлись по остальным карманам, залезли в карманы брюк, даже пошевелили там. Гиви это совсем не понравилось – он стиснул зубы, решив ответить на оскорбление, как полагается мужчине. Чего, понимаешь, лапает?
Он дернулся и наугад двинул острым локтем.
Локоть наткнулся на что-то по твердости напоминающее сосновую доску.
Реакции не последовало.
На всякий случай Гиви дернулся еще раз – на этот раз ногой. И опять во что-то попал.
За спиной кто-то охнул.
И в свою очередь врезал Гиви коленкой под зад. Не прибегая к оружию. Да так, что Гиви взлетел в теплом воздухе и даже слегка там подвис.
– Ах ты! – возмутился Гиви и в полете обернулся – поглядеть в глаза невидимому обидчику.
И тут же с ужасом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. На него смотрела страшная черная харя без носа и рта, с черной гладкой головой и впадинами на месте глаз.
Господи боже ты мой! Да это ж пришельцы! – пронеслось в голове у Гиви.
Грозные марсиане, или кто они там такие, как это у них обычно водится, исподтишка высадившиеся на Землю на своих летательных аппаратах.
