– Проведи эксперимент!
– Это опасно, Аллочка.
– Может, удастся обойтись без битвы народов. Джинны врываются во дворец, уносят Мишку, приносят тебя. Ты возводишь меня на престол…
– Что? – вытаращился на нее Гиви.
– Возводишь меня на престол, – лекторским тоном повторила Алка, – из тебя, Гиви, извини, правитель – как из зайца орел. Я для этой функции лучше гожусь. Тем более что я приблизительно представляю ближневосточный менталитет. Полагаю, правящая верхушка меня примет.
– Правящая верхушка тебя не примет, Аллочка. Они тут блондинок не любят.
– Армия меня поддержит.
– Масрур поклялся Мише в вечной верности. Насколько я, Аллочка, понимаю, теперь он за него жизнь отдаст!
– Это мы еще посмотрим…
Ну и ну, лихорадочно думал Гиви, распорядился на свою голову! Тоже мне, царица Савская!
Он осторожно скосил глаза на Алкину щиколотку, небрежно высовывающуюся из пестрых шелков. Нет, вроде не волосатая…
Бежать отсюда надо, вот что! И как можно скорее! Это же сумасшедший город!
– Подумать надо, Аллочка, – сказал он безнадежно, – в принципе оно, конечно, возможно…
Алка провела по его щеке прохладной рукой.
– Я, о Гиви, в долгу не останусь, – сказала она многозначительно.
У Гиви пересохло во рту.
И ты думаешь, она не врет? – спросил мерзкий внутренний голос. Что я, Мишу не видел в полном блеске царственного величия? Бросит в ту же камеру, там солома еще, извиняюсь, просохнуть не успела.
– Я вознагражу…
– Вознаграждай! – хрипло сказал Гиви. – Сейчас!
Алка задумчиво, оценивающе глядела на него.
– Вознаграждение следует после деяния, о торопливый, – заметила она.
– Нет! – мрачно произнес Гиви. – Сейчас. Авансом!
Алка вновь смерила его взглядом, от которого Гиви невольно поежился.
Затем отбросила с головы покрывало.
Подошла к Гиви.
Близко-близко.
У Гиви закружилась голова.
Интересно, думал он, дрожа и пылая, она сейчас суккуб? Или нет? Если суккуб, то хреново же мне придется… потом. А если нет, то почему мне так жутко? Это же Алка! Вот она, Алка, в моих объятиях!
Алка положила руки ему на плечи.
Прижалась всем телом.
Глаза ее были совсем рядом, огромные, прозрачные. А тело – мягкое и теплое.
Голова кружилась все сильнее.
Гиви машинально нащупывал ногой подушки, потому что ноги его уже не держали.
– О Гиви… – сказала Алка.
– Эх… – сказал Гиви.
Было во всем этом что-то неправильное.
Но приятное.
Он обнял ее за… стан?.. мучительно стараясь, чтобы движения рук были уверенными и мужественными.
Сейчас она скажет: «О Масрур!» – думал он в тоске.
– О Гиви! – повторила Алка.
– Господин! – раздалось из-за завесы. – Господин!!!
Вот зараза, подумал Гиви, и почему они тут не практикуют нормальных дверей? С засовами!
– Одну минутку! – виновато взвизгнул он, приводя в порядок одежды.
– Господин мой! Повелитель мира!
– Эх! – сказал Гиви.
Алка легко выскользнула из его рук, точно серебристая рыбка.
Он стоял посреди комнаты, стараясь унять сердцебиение и глядя в грозные глаза Имама.
– Ну что там? – спросил он устало.
Имам покосился на Алку.
Алка хладнокровно охорашивалась.
– Тревога, повелитель! Он вывел войско!
– Кто? – растерянно переспросил Гиви.
– Зу-ль-Карнайн, недостойный. Он движется сюда во главе тысяч… Видно, решил ударить первым. Войско ждет твоих распоряжений, о повелитель.
Гиви растерялся еще больше.
– А не измотать ли нам противника, – спросил он, съеживаясь под презрительным взглядом Алки, – заняв это… круговую оборону?
– Крепость сия недаром Орлиным Гнездом именуется, – проговорил Имам, – ибо она практически неприступна и может выдержать длительную осаду. Однако ж войско Зу-ль-Карнайна превосходно многолюдством и хорошо обучено. И ежели они нас запрут, то выхода отсюда уже не будет.
Гиви затылком чувствовал, как Алка с холодным любопытством наблюдает за разговором.
– Что ты предлагаешь, о Имам? – спросил он наконец.
– Встань же во главе своей армии, о Гиви! Встретишь судьбу лицом к лицу, как подобает истинному мужу, а не как крыса, запертая в крысоловке!
Гиви растерянно молчал.
– Я вручил тебе свою жизнь и жизнь своих людей, повелитель, – строго напомнил Имам. – Я пошел за тобой, избранным, благословенным! Неужто я избрал не того?
– Миша не станет делать глупостей, – неуверенно возразил Гиви. – Зачем? Разве я ему чем-то угрожал?
Гул войска на площади перед крепостью заглушил его слова.
– Сейчас он охотно поверит в то, что у тебя клыки и когти, – сказал Имам, – и что ты с самого начала прятал этот свой истинный облик под личиной скромности и дружеского расположения, дабы поразить его в спину, когда он ненароком отвернется!
– Но это не так, – проблеял Гиви, – я к Мише всегда…
– Ты – смертельная угроза для него, о Гиви!
Алка, которой надоело стоять молча, вдруг музыкально проговорила:
– Ты что, элементарных вещей не понимаешь? У Мишки армия застоялась.
– Так джиннов же он победил!
– Не он, а ты, – напомнил Имам.
– Ладно. Я же их победил! Ну и вел бы Миша свою армию через перевал… уж не знаю, на кого там – на Багдад, что ли?
– Еще поведет, – откликнулась Алка, – с тобой управится и поведет. Он же теперь у нас Александр Великий!
– Кто-кто? – спросил Гиви.
– А ты что, не знал, о повелитель? – удивился Имам. – На Престол Ирама может взойти лишь прямой потомок Еноха, а потомок сей – Искандер, он же Шахе-марзбун, царь-охранитель, владетель руба и маскуна, повелитель всех обитаемых земель, властелин вселенной, Двурогий, Зу-ль-Карнайн!
– А с чего этот грек, извиняюсь, прямой потомок Еноха? Он же грек!
– По линии Авраама, разумеется, – ответил Имам, – ибо он, Искандер, – сын Филиппа, а Филипп – сын Мадраба, сына Гермеса, ну и так далее, вплоть до сына Исава, сына Исаака, сына Авраама. У нас это любой ребенок знает.
– Ну да, ну да, – устало качнул головой Гиви, – Миша – он конечно… он Авраамович. По мужской линии. Но он же умер. То есть Македонский умер. Миша пока жив.
