Укрепление тряхнуло, и сверху посыпался песок. Несколько снарядов вражеской артиллерии попало в крышу. От грохота разрывов стало страшно, а от страха – перехватило дыхание. Хла Тхут даже зажмурился от ужаса. Вот сейчас пробьют крышу, и останутся от тех, кто сидел в доте – одни только маленькие ошмётки.
Замолчали мортиры – их, скорее всего, уже прятали. Экспедиционный корпус Старого Эдема умел проводить артиллерийские дуэли, да и преимущество в орудиях не стеснялся использовать. Впрочем… Было бы у защитников Инокайма такое преимущество – они бы тоже не стеснялись.
– А-а-а-а-а! – один из врагов подобрался совсем близко и попытался закинуть бомбу в окно дота.
Хла Тхут и сам не помнил, как вытащил револьвер и выстрелил в староэдемца. Враг пропал из окошка, а через пару секунд бомба взорвалась за стеной, не причинив вреда защитникам Инокайма. Пулемёт строчил, посылая вперёд пулю за пулей. Лента медленно подходила к концу. Дот сотрясался от попаданий. Какой-то староэдемец сумел преодолеть полосу препятствий, ушёл от пулемёта и попытался заскочить в укрепление через дверь.
Один из пулемётчиков упал, пробитый вражеской пулей. Хла Тхут высунулся в проход с револьвером, выстрелил – и промахнулся. Солдат отступил за изгиб траншеи.
– Уберите его оттуда! – закричал оставшийся в живых пулемётчик.
Хла Тхут выскочил из дота, готовый выстрелить в любой момент, и в этот миг на траншею обрушились снаряды. Один залетел внутрь, за изгибом, убивая солдата. Второй ударил совсем рядом, забросав защитников Инокайма землёй, а третий… А третий попал в дот – прямо в узкое окошко. Взрывная волна рванула наружу, подхватывая Хла Тхута и кидая его на землю. Он тут же попытался подняться, но всё вокруг кружилось и плыло…
Ещё два взрыва рядом. Хла Тхут порадовался, что лежит, а не стоит. Попытался ползти на четвереньках, и тут впереди снова взорвался снаряд… Доблестный защитник Инокайма потерял сознание.
Очнулся Хла Тхут оттого, что его качало. Кровь прилила к голове, которая и без того раскалывалась. Он замычал, начал дёргаться и оказался на земле. Бедняга испугался, что его взяли в плен, и, только увидев лицо Тахатура Тета, успокоился.
– Очнулся? – спросил воин.
– Да… Да… – Хла Тхут завозился на земле.
– Давай помогу! – Тахатура Тет помог товарищу подняться. – Надо уходить! Враг почти прорвал оборону. Половину дотов выбили. Мы забрали всё, что могли, но больше ждать нельзя. Город обвешан динамитом. Взорвём его перед уходом. Следующий штурм станет последним.
– Как же они быстро учатся! – пожаловался Хла Тхут. – Прямо на глазах…
– Это военные, друг! – ответил Тахатура Тет. – Если бы они не умели быстро учиться, были бы мёртвыми.
Позади слышалась несмолкающая канонада. Судя по столбам дыма впереди, прилетало уже и по Инокайму.
– Ох, как меня… – Хла Тхут покачнулся, и товарищу пришлось его поддержать.
– Ещё немного! – проговорил Тахатура Тет. – Ещё миля, а там в повозке – и к горам!
Перевалив через небольшую возвышенность, они двинулись в обход заминированного города. Посреди Инокайма всё ещё дымила высокая труба генератора молний. Но фургон учёного уже находился на дороге, где-то далеко впереди. А защитники Инокайма уходили потрёпанные, но непобеждённые.
Тахатура Тет подвёл товарища к группе из нескольких всадников. Рядом с ними стояли три телеги. Контуженного бойца уложили на дно одной из них. Сам Тахатура Тет полез на волла. Может, волл и уступает лошади в скорости, но скоро, как предсказывал тот самый учёный Николас, должен был начаться багрянец. Он смотрел в телескоп каждый день и был уверен, что прав. И ему здесь верили.
Отряд устремился вперёд, прочь от города и староэдемцев. А позади загрохотали взрывы, послышались крики – это враг шёл на новый штурм. Хла Тхут из последних сил удерживал сознание, не проваливаясь в беспокойный сон. Он хотел увидеть конец города, в котором прожил не один год – и который когда-то подарил ему надежду на новую жизнь.
Гибель Инокайма была красивой. Взрывы волной прокатились от окраины к центру. В это время первые ряды вражеских солдат как раз успели войти в город – но, увидев новую угрозу, бросились бежать. Дома рассыпались и вспыхивали, как игрушечные, а в небо тянулся дым от пожаров. И за катящейся волной взрывов оставались только грустные руины…
Среди них гибло в пламени чьё-то прошлое: оставленное имущество, памятные вещи и привычная жизнь. Но гибель города и надвигающийся багрянец дарили надежду. Правда, багрянца, который обрушился на Эрфу, Хла Тхут не застал – уснул, даже не заметив этого. Сказалась контузия, бессонные ночи в обороне и общая усталость.
Впереди был долгий путь на восток. А позади – наступающая армия староэдемцев. Впрочем, это были ещё не все проблемы. Не успел пройти багрянец, не успела природа успокоиться, как Эрфа мелко затряслась…
Песчаный Язык, Марчелика, окраина изведанных человечеством земель, 12 июня 1937 года М.Х.
Холм изменился. Сложно было не заметить несколько десятков блестящих квадратов, в которых отражалось яркое солнце. Из-за этого дюна, под которой скрывался «Арго», казалась одним большим драгоценным камнем.
– Что это? – спросила Пелла, подъезжая поближе к Дану.
– Солнечные панели. Наверно, Пал выставил, чтобы зарядить накопители корабля! – ответил касадор, вглядываясь вперёд, а потом указал на что-то ещё, чего Пелла не заметила. – А вот и он сам! Вон, видишь, у самого подножия холма…
Пелла разглядела разве что чёрную точку, которая медленно двигалась. Зрение у неё было острым, но не таким, конечно, как у Дана Старгана. Она вообще иногда чувствовала себя подслеповатой рядом с молодыми касадорами. Привыкнув вглядываться в бесконечные дали центральных равнин, вечные странники способны были различить подробности там, где другие видели лишь точку.
Дан подробности различил, и они ему совсем не понравились. Пал сдавал. Старый робот стал хуже двигаться, а ноги перестали работать в унисон. Одна постоянно отставала. Выстроенные на склоне песчаного холма панели стояли неровно. Нет, для человека – всё красиво и аккуратно. Но раньше по ним линейки можно было сверять…
Палу требовался ремонт! Основательное техническое обслуживание! А провести его в условиях Эрфы было невозможно. Робот медленно старел, как стареют роботы – тихо и почти незаметно. Если, конечно, не знать, какими они были в момент покупки. И Пал наверняка был в курсе, но молчал, зная, что бесполезно напоминать.
А у Дана всё сжималось внутри от жалости… Пал все эти годы был ниточкой, что связывала его с домом и прошлым. Да, молодой касадор привык к Эрфе и перестал тяготиться своим безвыходным положением. Но когда-то жизнь среди касадоров он воспринимал, как ребёнок в летнем лагере или долгом походе на природу. И тут интересно, и домой очень хочется…
И у детей, чтобы не скучать по дому, всегда есть что-то такое, что напоминает им: всё это временно, не навсегда. Игрушка, книжка, значок, фотография – неважно. Хоть что-то! И Пал был для Дана этой самой ниточкой. Робот, который заботился о нём с детства. Его холодный голос, его неловкие попытки утешить, поддержать, подбодрить… Его неуместная в условиях Марчелики забота…
