Лиам понял, что он – младший сын, а значит, у него меньше шансов занять президентское кресло. Карри в клубе любили больше – может быть, потому, что в свое время больше любили его мать, чем мать Лиама. Кроме того, Карри был более спокойным, более уравновешенным, более рассудительным. Лиама это злило, и постепенно он оторвался от старшего брата. Зато сблизился с отцом и во всем поддерживал его.
Карри же понял другое: вокруг него было слишком много насилия, и он ничего не мог с этим поделать. От года к году его разочарование собственной жизнью росло, но под отцовским давлением и давлением всего клуба он не решался высказывать свое недовольство. Просто постарался максимально отстраниться от насилия. Когда возникали стычки, он всегда выступал за решение вопроса мирным путем. Излишнее благородство начало бесить отца, зато постепенно Карри обрел близких друзей и соратников: Лысого, Джонни, Кэпа, Рэгги, Пса, Шеннона, Паука. Если бы Карри поднял бунт – эти люди пошли бы за ним.
Очень повлияло на его мировоззрение и то, что случилось четыре года назад с Элисон. Байкерские разборки отобрали у него первую любовь, и в какой-то момент он готов был броситься на своем мотоцикле наперерез фуре, чтобы просто со всем покончить. Его спасли сестры – Лэсси, которая любила его больше всех на свете, и Кира, которая тогда только-только родилась.
Он всегда старался держаться, много шутил, не любил показывать свои слабости, но назвать себя счастливым не мог. Вся его жизнь – сумасшедшая и криминальная, – была ему знакомой и родной, но все же – какой-то неправильной. Зачастую ему хотелось сбежать. Раньше – с Элисон. Теперь – с Кристен. Но он понимал и другое: здесь его дом, его семья, его судьба. Он не мог бросить отца, и брата, и сестер, и всех этих людей, которые ему доверяли и рассчитывали на него. Внутри него вот уже несколько лет был серьезный разлом. Одна его часть стремилась на свободу и хотела жить другой жизнью. Вторая его часть была верна «Ночным демонам» и законам байкерской чести. Одна его часть жаждала любви и покоя. Другая часть хотела безумия, и скорости, и опасности. И он боялся, что сломается, если поддастся какой-то одной стороне.
Но что он чувствовал теперь, когда сделал предложение любимой женщине?
Что он чувствовал, зная, что под сердцем она носит ребенка, их ребенка? Готов ли он был стать отцом?
Это было сложно.
Не потому, что он не хотел – он хотел всей душой! – а потому, что боялся. Он, и его брат, и его сестры – все родились в этом суровом мире, и каждый день мог стать для них последним, но хотел ли он, чтобы его сын подвергался такой же угрозе? Что он мог сделать, чтобы изменить это? Сбежать вместе с Кристен? Скрываться всю жизнь? Бросить всех, кого он знал, и всю свою прежнюю жизнь?
Это был не выход.
Если честно – выхода вообще не было.
И сейчас в нем вскипала темная сторона – та, что решала вопросы силой, и умела ненавидеть, и не умела прощать. Рокот двигателя оглашал залитую солнцем трассу, и мотоцикл летел вперед, навстречу опасности.
Вряд ли кто-нибудь из «Гиен» хотел его видеть – но ему нужно было встретиться с Косым. Он представлял себе, как размажет его морду по стенке, и знал, что этого нельзя делать. Мечтал, что убьет его, и боялся этого.
Навстречу ему выехал мотоцикл – как и в прошлый раз, это был Ламберт. Вид у него был, как обычно, ужасно глупый.
– Да ты к нам зачастил, Джонсон!
– Мне нужен Косой.
– Его сейчас нет, – равнодушный тон.
– Я тебе не верю.
– Проваливай, я сказал!
Карри не ответил и вместо этого сделал резкий разворот, чтобы объехать мотоцикл Ламберта по дуге.
– А ну стой, сука! – рявкнул ему вслед Ламберт, но у Карри появилось несколько секунд форы, и он выжал из своего двигателя все, что мог, чтобы добраться до резиденции раньше преследователя.
Во дворе он резко затормозил и почти на ходу спрыгнул с мотоцикла, оставляя его лежать в пыли. Бросился внутрь, и вход ему перегородили двое незнакомых парней.
– Пропустите! Пустите меня к Косому! – рявкнул Карри.
Сзади раздался крик Ламберта:
– Держите этого ублюдка!
Но тут в дверном проеме показался Косой, и все затихли, ожидая, что он скажет.
– Пропустите его. Пускай помашет кулаками, если ему так хочется. У него, как всегда, никаких обоснованных обвинений. Верно, Джонсон?
– Это ты похитил Кристен! – рыкнул ему в лицо Карри, и двое парней едва удержали его на месте.
Косой подошел ближе:
– Твою девочку кто-то похитил? Как она?
– Она больше не моя девочка, она моя старуха!
– Огооо… – протянул Косой, а потом вяло зааплодировал. – Поздравляю. Значит, те, кто ее похитил, не просчитались и ударили в самое больное место, да?
– Она беременна, – прорычал Карри. – И если кто-нибудь из вас еще хоть пальцем тронет ее, или хотя бы подумает о ней, я убью вас голыми руками, ясно?
– Погоди, – Косой сделал вид ,что задумался, и приложил указательный палец к подбородку. – А за что ее похитили?
– Ты надо мной издеваешься, да?
– Да нет, просто… что же сделала твоя милая невинная девочка? Ох, прости, твоя старуха…
– Она не сделала ничего! Она не имеет никакого отношения к нашим разборкам!
– Серьезно? На твоем месте я бы не утверждал это с такой уверенностью. Вы уже облажались один раз, не хотелось бы облажаться снова. Что там с нашим общим другом, Джонни? Твой отец послал нам официальные извинения. Говорит, надо потолковать, обсудить перемирие… Ты уверен, что стоило сюда приезжать, Джонсон? Ты не похож на дипломата с белым флагом…
– Никакого перемирия не будет! – рявкнул Карри. – Пока вы не извинитесь за нападение на старуху вице-президента и не дадите слово, что это не повторится!
– Твой отец тоже так считает?
– Мне насрать, что там считает мой отец!
– Ай-яй-яй! – Косой покачал головой. – А ведь старших надо уважать…
Карри почувствовал, что если этот ублюдок не перестанет издеваться над ним прямо сейчас – он найдет способ вырваться и просто пристрелит его.
Без раздумий.
Без сожалений.
Терпение у него было уже на исходе, и каждой своей фразой Косой все больше и больше подтачивал его…
49 глава
На улице светило солнце, но на душе было по-прежнему погано и грязно, точно кто-то налил туда черной, тяжелой, липкой нефти. Стоило ей зайти в квартиру, как с кухни раздался встревоженный голос матери:
– Миранда? Это ты? Как все прошло?
– Нормально, – равнодушно отозвалась девушка, бросая на тумбочку свою сумку, скидывая на ходу балетки и отправляясь в ванную комнату.
