Заскрипели скамьи, зрители оживились. Другие мужчины тоже повскакали с мест. Полицейские нервно оглядывались по сторонам.
— Так вы отказываетесь сотрудничать со следствием? — еще раз спросил Макафи.
— Я рад сотрудничать. Но если вы собираетесь спрашивать про Лучший Мир, то я ничем помочь не могу.
— И вы называете это сотрудничеством?
— Мне нечего вам ответить. Потому что я не был свидетелем того, что там произошло.
— Когда вы в последний раз были в Лучшем Мире?
— В октябре. Когда я уезжал, община процветала. Они отлично подготовились к зиме. И уже заложили фундаменты для шести новых домов. Такой я в последний раз видел долину. — Иеремия поглядел на свою паству в поисках поддержки. — Разве я не правду говорю? Возьмется ли кто-нибудь оспорить мои слова?
Десятки голосов загудели, защищая его:
— Пророк не лжет!
Иеремия посмотрел на Макафи.
— Думаю, вы получили ответ, лейтенант.
— Никак нет.
— Видите, друзья мои? — вопросил Иеремия, обращаясь к своей пастве. — Как они оскверняют дом Божий своей армией и своим оружием? — Пророк горестно покачал головой. — Демонстрация силы — удел ничтожеств. — Он улыбнулся Макафи: — И что, помогает, лейтенант? Теперь вы чувствуете себя значительнее?
Это было уже чересчур, и Макафи весь подобрался, изготовившись к ответному удару.
— Иеремия Гуд, вы арестованы. А все эти дети теперь поступают под опеку с целью защиты. Их выведут с территории лагеря, за оградой уже ждут автобусы.
Какая-то женщина вскрикнула, ее голос вскоре потонул в воплях и рыданиях. Все разом повскакали с мест, волна возмущения прокатилась по залу. В следующие секунды Макафи потерял контроль над происходящим. Джейн заметила, как руки полицейских потянулись к оружию, и, почувствовав опасность, тоже инстинктивно схватилась за пистолет. Казалось, еще секунда — и гнев этой массы людей выплеснется наружу.
— Друзья мои! Друзья мои! — воскликнул Иеремия. — Прошу вас, успокойтесь. — Он воздел руки, и зал сразу притих. — Мир скоро узнает правду, — громогласно объявил он. — Все увидят, что мы вели себя достойно и с сочувствием. И когда власть явила нам свой истинный звериный оскал, мы отвечали на ее выпады со смирением и кротостью. — Он тяжко вздохнул. — Друзья мои, у нас нет иного выхода, и мы должны повиноваться. И у меня нет иного выхода, кроме как предать себя в их руки. Я только прошу вас запомнить все то, чему вы стали сегодня свидетелями. Жестокую несправедливость тех, кто разрушает семьи, разлучая любящие сердца. — Пророк обратил глаза к небесам, будто сообщался с кем-то невидимым наверху.
И только теперь Джейн заметила на балконе сектанта — он снимал речь Иеремии на видеокамеру. «Так все происходящее записывается! — поняла она. — Мученичество Иеремии Гуда на видео». Как только запись попадет в СМИ, все узнают правду о жестоком притеснении мирной общины.
— Запомните, друзья! — восклицал Иеремия.
— Запомним! — гремел ответный хор.
Он спустился по ступенькам со сцены и спокойно направился к поджидавшим его полицейским. Пророк шел по проходу, мимо потрясенных прихожан, и со всех сторон слышались рыдания. Но Иеремия не был опечален — напротив, как успела заметить Джейн по его лицу, он торжествовал. Пророк спланировал и срежиссировал это противостояние — и теперь эту сцену будут снова и снова показывать телеэкраны всей страны. Скромный пророк смиренно идет навстречу своим мучителям. Он выиграл этот раунд, подумала она. А может, и всю битву. Могут ли присяжные вынести приговор тому, кто выглядит как жертва?
Гуд остановился перед Макафи и сам протянул руки, чтобы на них защелкнули наручники. Символика этого жеста была очевидна. Макафи сделал то, к чему его вынуждали, — в наступившей тишине лязг металла оказался неожиданно громким.
— Вы нас всех истребите? — спокойно спросил Иеремия.
— Да хватит уже! — не выдержал Макафи.
— Вы прекрасно понимаете, что я не имею никакого отношения к тому, что произошло в Лучшем Мире.
— Это мы еще выясним.
— Неужели? Я думаю, вы не хотите знать правду. Потому что вы уже выбрали виноватого. — С гордо поднятой головой Иеремия прошел мимо насупившихся полицейских. Но у самого выхода вдруг замедлил шаг — он заметил Кэти Вайс. Губы его медленно скривились в подобии улыбки. — Кейти Шелдон, — тихо сказал он. — Ты вернулась к нам.
Джейн недоуменно посмотрела на Кэти — лицо женщины стало пугающе бледным.
— Но вы говорили, что Кейти Шелдон была вашей подругой…
Но женщина ее не слышала — она во все глаза смотрела на Иеремию.
— На этот раз все кончится, — ровным голосом произнесла Кэти.
— Кончится? — Пророк покачал головой. — Нет, Кейти, это только сделает нас сильнее. В глазах народа я мученик. — Он заметил ее всклокоченные волосы, осунувшееся лицо — теперь он смотрел на нее почти с жалостью. — Я вижу, мир не щадил тебя. Как жаль, что ты покинула нас тогда. — Он улыбнулся и повернулся к двери, собираясь выйти. — Но нам всем нужно двигаться вперед.
— Иеремия! — Кэти шагнула к нему, выставив вперед руки, и Джейн с ужасом увидела, что женщина сжимает в них пистолет.
— Кэти, нет! — крикнула Джейн. И уже в следующую секунду выхватила из кобуры свое оружие. — Брось его. Брось пистолет, Кэти!
Иеремия обернулся и невозмутимо посмотрел на оружие, которое теперь было нацелено ему в грудь. Даже если он испугался, то виду не подал. Сквозь гулкое биение собственного сердца Джейн слышала, как с криками и безумным топотом сектанты бросились кто куда в поисках укрытия. Она не сомневалась, что десяток полицейских уже выхватили оружие и тоже нацелились. Но сама Джейн не сводила глаз с Кэти. Смотрела на обветренные, огрубевшие руки, сжимающие пистолет. И хотя любой полицейский в этом зале мог бы выстрелить в нее, никто этого не сделал. Перспектива сразить пулей молодую женщину наводила на всех оторопь. «Нам и в голову не пришло, что она может быть вооружена, — поражалась про себя Джейн. — Да и с какой стати?»
— Кэти, пожалуйста, — спокойно продолжала Джейн. Она стояла ближе всех к женщине. Так близко, что могла бы протянуть руку и забрать пистолет, если бы только та его отдала. — Это ничего не решит.
— Решит. Положит конец.
— Для этого существуют суды.
— Суды? — Кэти горько усмехнулась. — Его не тронут. Никогда не трогали. — Она сильнее сжала оружие, и ствол чуть дернулся вверх, но Иеремия даже не моргнул. Он казался невозмутимым, даже почти довольным.
— Видите, друзья мои? — воскликнул он. — Вот с чем нам приходится сталкиваться. С немотивированной злобой и ненавистью. — Он грустно покачал головой и посмотрел на Кэти. — Знаешь, что я чувствую, глядя на тебя? Любовь. И так было всегда. — Пророк снова повернулся, собираясь уйти.
