Я молча на неё пялился, но так и не решился начать этот чертов разговор. Гребенный трус.
Первый год без нее я жил на автомате, привыкал к новой стране, сыгрывался с командой, помогал маме и сестре, потому что они были еще более беспомощны, чем раньше. И, конечно же, злился. Считал ее предательницей и лгуньей. Лицемеркой, именно так я сказал ей в запале.
Позже злость стала угасать, но внутри продолжала оставаться пустота. Она появилась ещё в день смерти отца. Я многие годы винил себя в том, что меня не было дома и я не смог его спасти. Не смог помочь маме, а потом и сестре.
Чувство вины протяженностью в несколько лет пожирало и не оставляло ничего, кроме жуткой боли и пустоты. Именно в нее и шагнула Тея, залетела на бешеной скорости, не желая принимать тот факт, что под ногами абсолютно нет почвы. Она строила воздушные замки, а я просто не понимал, что с этим делать. Меня тянуло к ней с бешеной силой, всегда. С самого первого взгляда, когда ты чувствуешь, что это твой человек, а вместе с этим и то, что ты не сможешь привнести в его жизнь ничего хорошего. Только боль, мрак и свою пустоту.
Я вел себя как мудак, старался держать ее на расстоянии. Обожал, но при этом не подпускал слишком близко. Все наши отношения – это череда ее попыток сблизиться и моих блоков. Я отгораживался от нее, боялся причинить боль, но по факту всегда это делал. Только это. Я убивал ее своим отношением и, вместо того чтобы пойти навстречу, отталкивал еще дальше.
По факту это я довел ее до вранья о беременности. Довел, а потом сам же обвинил во лжи. Тогда, я был дико зол, этот обман практически вспорол мне горло. Я мог ожидать предательства от кого угодно, но только не от неё. Моя ярость не давала покоя, и лучшим вариантом было все закончить. Теперь уже навсегда. И я наивно думал, что это конец. Но чем больше времени проходило, тем чаще я видел ее образ в лице прохожих, сравнивал ее с другими, и те, другие - вечно не дотягивали.
Я закинул на свою шею удавку собственными руками, и продолжал жить с ней изо дня в день.
Мой психолог был прав во всем. Когда человек не любит сам себя, он не позволяет делать этого другим. Считает себя недостойным. Не видит смысла впускать в свою жизнь что-то хорошее, ведь он непременно это сломает. И это рационально: если ты заранее знаешь об ущербе, к которому не готов, рисковать не станешь.
Так я и делал, ограждал от себя, поддавался чувствам, срывался и тянулся к ней сам. Убивал нас обоих. Она хотела быть счастливой, а я просто пытался выжить. Пытался понять, почему так хреново. Всегда, независимо от обстоятельств.
Я запустил процесс своего саморазрушения личности слишком давно, настолько, что уже не мог справиться сам. Пытался, но раз за разом возвращался в исходную точку.
Череда сомнений, а после долгие сеансы у психотерапевта, чтобы разложить по полкам то дерьмо, что копилось во мне все эти годы. Это был не легкий шаг, я долго принимал это решение. Потому что не принято, потому что в башке с детства вбита глупая установка - ты же не девчонка.
Но если я могу что-то исправить, и для этого мне понадобится помощь, теперь я готов ее принять. Слишком многое произошло, чтобы оставлять все как есть. Я упустил время и всевозможные шансы быть счастливым с той, кто так отчаянно за меня боролась. Любила.
Я тоже ее любил, больной, не правильной любовью. Калечил.
Теперь я смотрю на все по-новому. На Тею в первую очередь. Четко понимаю, чего хочу, что потерял и что должен сделать, чтобы ее вернуть. Ей это тоже нужно, будь иначе, то реакция в гримерной была бы другой.
Я люблю ее до сих пор: маниакально, зависимо...
Теперь у нее есть отношения и даже жених, что совсем неудивительно. Тейка притягивает людей, завораживает своей искренностью. Банкир, конечно, усложняет ситуацию, но не является препятствием. Никогда бы им не являлся. Но не смотря на свои внутренние «не соперник», меня сжирает ревность. Она не даёт спать и выкручивает руки.
Никогда не поздно все исправить - внушаю себе это изо дня в день, наблюдая за ней издалека, и именно поэтому срываюсь в клуб, о котором говорит частный детектив. Я нанял его сразу, как только прилетел. Он следит за Теей.
Я не смог придумать ничего лучше, но и шастать за ней как маньяк, было так себе идеей.
И пока ее жених отсутствует в городе, она напивается в стельку в одном из мажорных клубов в полном одиночестве. С чего бы это? Разве так себя ведут счастливые невесты? Не уверен.
Спускаюсь вниз, замечая ее покачивающуюся фигуру. Тея елозит ладонями по барной стойке, после чего сжимает стопку текилы в кулак и подносит к губам.
Поворачиваю стул к себе и сажусь рядом. Тейка мгновенно переводит свое внимание к моей персоне. Прищуривается и вытягивает руку вперед. Упирается пальцами в мое предплечье и часто моргает.
– Ты настоящий? – вздыхает. – Точно, – отдергивает кисть, – настоящий. Выпьешь?
Отрицательно качаю головой, а Шелест заказывает пару шотов.
– Мы опять случайно встретились, – бормочет, и большую часть ее фразы я читаю по губам.
– Не совсем. Закругляйся.
– Ты приехал специально? – вскидывает бровь. – Ну я же просила, помнишь? Никаких встреч. Опять забыл?
Ее спокойный и непробиваемый тон вызывает улыбку.
– Ты в стельку.
Тея переключает внимание со своего вопроса на мое уточнение и широко улыбается.
– Да-а-а, и мне так хорошо.
– Что празднуешь?
– Замуж выхожу. Хотя ты уже в курсе.
Первый укол. Взгляд становится серьезнее. Она расправляет плечи и пристально смотрит в мое лицо.
– Зачем ты приехал? Я не хочу тебя видеть. У меня все хорошо, а ты хочешь это разрушить. Сорвать мою свадьбу, а потом снова исчезнуть. Уходи, слышишь?
– Слышу, – касаюсь подошвами ботинок пола и, обогнув табурет, на котором она сидит, останавливаюсь за ее спиной.
– Я тебя ненавижу. Ты самый злой, самый ужасный человек. Мне было так больно, так больно…
Ее плечи начинают дрожать. Тея закрывает себя руками и прикладывает ладошку к губам. Плачет. Я совсем забыл, что Тея не будет держать лицо просто потому, что так положено. Тяну ее назад, вынуждая опереться на меня.
– Я знаю. Прости…
– Нет, я больше не люблю. Слышишь, я больше тебя не люблю! – переходит на крик.
Обнимаю Тею, крепче притискивая к себе. Нужно вытащить ее отсюда, лишнее внимание сейчас ни к чему. Но она сопротивляется сильнее, говорит громче. Ругается и матерится. Я чувствую ее боль, пожираю эти негативные эмоции и хочу только одного, чтобы она успокоилась, отпустила эту злость. Она ей не поможет. Легче не станет. Сердце сжимается от ее слов, и теперь, я четко вижу масштабы всего, что натворил.
– Ты со мной даже не поздоровался, даже не поздоровался, – воет мне в шею, – убирайся, никогда ко мне не подходи, – отталкивается. А после прижимается теснее. Касается губами моей щеки.
