Стоит отметить, что, пока сидели в моей комнате, мы успели обсудить яблоки, вчерашние показания судмедэксперта и статью в журнале «Вайред» о том, увеличивается ли количество людей с синдромом Аспергера в Силиконовой долине в связи с преобладанием в этой географической зоне носителей научно-математических генов. Пока я не задал ему ни один из тех вопросов, которые значатся в списке, лежащем на самом дне нижнего левого ящика моего стола.
Мы все вместе едем в суд на арендованной отцом машине. Она серебристая и пахнет соснами. Я занял свое обычное место на заднем сиденье позади отца, который сидит за рулем. Мама рядом с ним, а Тэо – со мной. По пути я рассматриваю электрические провода, натянутые между столбами: у опор они сходятся близко, а посередине расходятся и слегка провисают, напоминая силуэты гигантских каноэ.
Нам остается пять минут езды до здания суда, когда у мамы звонит телефон. Она едва не роняет его, пока ей удается ответить.
– Я в порядке, – говорит она и заливается краской. – Встретимся на парковке.
Наверное, я должен нервничать, но на самом деле я приятно взволнован. Сегодня Оливер скажет всем правду о том, что я сделал.
– Ну, Джейкоб, – обращается ко мне мама, – ты помнишь правила?
– Говорит Оливер, – бормочу я. – Передавать ему записку, если мне нужен перерыв. Я не идиот, мам.
– Это как посмотреть, – бросает Тэо.
Мама разворачивается на сиденье. Зрачки у нее большие и черные, пульс бьется в ямке между ключицами.
– Сегодня тебе будет труднее, – тихо говорит она. – Ты услышишь вещи о себе, которые могут показаться тебе бессмысленными. Даже неправильными, ложными. Но помни, Оливер знает, что делает.
– Джейкоб будет давать показания? – спрашивает отец.
Мама поворачивается к нему:
– А ты как думаешь?
– Ради бога, я просто спросил!
– Ну, ты не можешь прийти на третий акт и рассчитывать, что я перескажу тебе все, что ты пропустил! – рявкает она, и тишина заполняет машину, как зарин.
Я начинаю бубнить себе под нос последовательность Фибоначчи, чтобы мне полегчало. Тэо, наверное, чувствует себя так же, потому что говорит:
– Ну что… приехали? – сопровождая это истерическим смешком, как будто очень удачно пошутил.
Мы заруливаем на парковку. Оливер стоит, прислонившись к своей машине. Это старый пикап, который, по его словам, больше подходит лошаднику, чем адвокату, но все равно довозит его из пункта А в пункт Б. Мы оставляем машину позади здания суда, подальше от камер и фургонов телевизионщиков. Когда мы проезжали мимо Оливера, он скользнул взглядом по машине, но не узнал нас, так как машина чужая. Только когда мы вылезаем наружу, он видит маму и подходит с широкой улыбкой на лице.
А потом замечает моего отца.
– Оливер, – говорит мама, – это мой бывший муж Генри.
– Вы шутите? – Оливер глядит на нее.
Отец протягивает руку:
– Приятно познакомиться.
– Гм… точно. Приятно. – Оливер поворачивается ко мне. – О, ради бога… Эмма, я не могу допустить, чтобы он шел в суд в таком виде.
Я оглядываю себя. На мне коричневые вельветовые брюки, коричневая рубашка с коричневым твидовым пиджаком и тянущимся коричневым галстуком, который мне помог завязать Тэо.
– Сегодня четверг, и он в пиджаке с галстуком, – сухо отвечает мама. – Вы можете догадаться, что сегодня утром у меня было много проблем.
Оливер поворачивается к моему отцу:
– Как он выглядит, по вашему мнению?
– Как водитель службы доставки? – отвечает отец.
– Я подумал о нацистах. – Оливер качает головой. – У нас нет времени везти тебя домой переодеваться, и ты не влезешь в мой… – Тут он замолкает и мерит взглядом моего папу. – Идите и поменяйтесь рубашками в туалете.
– Но она белая, – говорю я.
– Именно. Джейк, мы хотим, чтобы ты не был похож на современного серийного убийцу.
Отец смотрит на маму:
– Видишь? Разве ты не рада моему приезду?
В первый день, когда я встретился с Джесс для занятий по социальным навыкам, я опасался за свою жизнь. В том году я занимался английским языком в классе миссис Уиклоу. Уроки были не слишком интересные, и миссис Уиклоу не повезло: ее лицо немного напоминало клубень батата, длинное, узкое, с несколькими торчащими из подбородка волосками и обрызгано оранжевым спреем, который имитирует загар. Но она всегда разрешала мне читать вслух, когда мы проходили пьесы, даже если я иногда с трудом запоминал свою очередь, и, когда в день экзамена я забыл дома свой конспект, по которому можно было готовиться к ответу, она позволила мне перенести сдачу на следующий день. Однажды миссис Уиклоу заболела гриппом, и один мальчик из нашего класса по имени Сойер Тригг (его как-то раз отстранили от занятий за попытку продавать в школьном кафетерии снотворные таблетки), не обращая внимания на замещавшую ее учительницу, отщипывал кончики листьев от хлорофитума и прилеплял их к своему подбородку жвачкой. Потом засунул себе под рубашку два бумажных комка и стал скакать по проходу между партами, говоря: «Я миссис Уиклоу», – и все смеялись.
Я тоже смеялся, но только чтобы быть как все. Потому что учителей нужно уважать, даже когда они отсутствуют. И когда миссис Уиклоу вернулась, я рассказал ей о проделке Сойера, и она отправила его к директору. Позже в тот же день он прижал меня к моему шкафчику в раздевалке и сказал:
– Я бы, блин, убил тебя, Хант!
Что ж, остаток дня я провел в жуткой панике, потому что Сойер собирался убить меня, кто мог в этом сомневаться. И когда Джесс приехала в школу, чтобы впервые встретиться со мной, у меня в кармане лежал нож для масла, который я стащил из столовки, – лучшее, что мне удалось добыть за такой короткий срок, – на случай, если Сойер Тригг будет подстерегать меня в темных коридорах.
Джесс обещала держать в секрете все, что я буду говорить ей, и ни о чем не расскажет маме без моего разрешения. Мне это понравилось – похоже на отношения с лучшим другом, по крайней мере, как их изображают по телевизору, – но я был слишком занят своими мыслями и никак не отреагировал.
– Джейкоб? – окликнула меня Джесс, заметив, что я в восьмой раз оглянулся через плечо. – Ты в порядке?
И тут я выложил ей все про миссис Уиклоу и Сойера Тригга.
Джесс покачала головой:
– Он не убьет тебя.
– Но он сказал…
– Так он хотел показать, что злится на тебя за то, что ты нажаловался на него.
– Но над учителями нельзя смеяться…
– А ябедничать на своих товарищей тоже нельзя. Особенно если ты хочешь, чтобы они к тебе хорошо относились. Я вот о чем: миссис Уиклоу обязана хорошо к тебе относиться, это условие ее трудового договора. Но доверие своих одноклассников нужно заслужить. И ты его лишился. – Она подалась вперед. – Существуют разные правила, Джейкоб. Одни ясные и четкие: нельзя смеяться над учителями. А другие похожи на секреты. Предполагается, что ты должен их знать, даже если тебе никто о них не говорил.
