Я могу с этим смириться, — холодно подумал Стонар. — Глупо с их стороны — если только они не решили, что мы накажем их так, как они, черт возьми, заслуживают, что бы мы ни говорили, прежде чем доберемся до них. Сомневаюсь, что повешение или обезглавливание причиняют больше боли, чем некоторые из способов, которыми они покончили с собой. Во всяком случае, могу надеяться, что нет.
Лично он, после того, что видел в прошлом году в Силманском ущелье, временами жалел, что его двоюродный брат согласился с Кэйлебом и Шарлиэн из Чариса об ограничении репрессий и ответных зверств. Он был совершенно готов предположить, что инквизиция и сторонники Храма применили золотое правило Лэнгхорна к своим врагам, как предписывало Писание, и был готов сделать то же самое с ними. Иногда было трудно напоминать себе, что у него будут десятилетия, чтобы жить с тем, что он сделал или приказал сделать.
Его мысли унесли его еще глубже в потрепанный, сломленный Гуарнак. Разрушенные стены, разрушенные здания, сгоревшие руины и вялые, усталые столбы дыма тянулись во всех направлениях. Улица, по которой ехали он и его телохранители, была наполовину завалена обломками, и в любой момент он мог видеть по меньшей мере двадцать или тридцать лежащих тел. Уиршим и его арьергард стояли на своем и упорно сражались. На самом деле, он все еще мог слышать треск винтовочного огня, грохот минометов и взрывы гранат с северной части города, где продолжали сопротивляться последние из команды Уиршима, запертые в постоянно сужающемся кармане. Однако все было почти кончено. Армия Силман сократилась не более чем до шести или семи тысяч несчастных, умирающих от голода людей, таких же голодных и испытывающих нехватку боеприпасов — и надежды, — как защитники Серабора пятнадцать месяцев назад, прежде чем Стонар выступил им на помощь. Только некому было сменить Гуарнак.
По словам лейтенанта Салэйвана, где-то впереди был нетронутый — или почти нетронутый — особняк, предназначенный для штаб-квартиры Стонара. Трудно было поверить, что что-то в этом море обломков можно считать «неповрежденным», но молодой Салэйван был правдивым человеком, чьи суждения обычно были здравыми. Стонар был готов поверить ему на слово, по крайней мере, до тех пор, пока личный опыт не докажет обратное. Тем временем…
По улице галопом промчался всадник — безрассудно быстрый, учитывая состояние этой улицы, — и его телохранители-драгуны сомкнулись вокруг генерала, защищая его. Они, по крайней мере, немного расслабились, когда поняли, что приближающийся всадник был одет в форму 1-го сиддармаркского полка разведчиков.
Молодой лейтенант перешел на рысь, когда увидел отряд генерала, затем натянул поводья, подъехав к Стонару, и коснулся своего нагрудника в воинском приветствии.
— Полковник Тимити выражает свое почтение, генерал, — сказал он.
— Спасибо, лейтенант…?
— Калинс, сэр. Эбернети Калинс, — ответил лейтенант, и Стонар навострил уши, узнав акцент чарисийского квартала Сиддар-Сити. Молодой Калинс, очевидно, был уроженцем Сиддармарка, но, судя по акценту, по крайней мере один из его родителей родился в Старом Чарисе.
— Могу я спросить, почему — помимо того, чтобы выразить свое почтение, конечно — полковник Тимити послал вас ко мне, лейтенант Калинс?
— Да, сэр! — Калинс выпрямился в седле, его глаза сверкали и были свирепыми. — Полковник поручил мне передать вам, сэр, что мы приняли посланника под флагом перемирия. Он говорит, что епископ воинствующий Барнэбей просит прекратить огонь, чтобы обсудить условия его капитуляции.
II
Отмель Шингл, залив Хаскин, провинция Швей, империя Южный Харчонг
— По крайней мере, в следующий раз ветер должен быть лучше, сэр, — лейтенант Килман старался говорить чисто профессионально, без надежды. — Капитан Карлтин, похоже, уверен, что сможет отбуксировать нас, если ветер продолжит отступать.
Сэр Абат Брустейр кивнул, хотя в его голосе было гораздо меньше уверенности, чем в голосе капитана Зошуа Карлтина, когда он поднялся на борт «Тандерера», чтобы обсудить ситуацию.
Как и «Тандерер», КЕВ «Файрсторм» Карлтина имел всего тридцать орудий, но он также был самым крупным кораблем эскадры Брустейра после самого «Тандерера». Входящий во второй (и последний) класс небронированных бомбардировочных кораблей ИЧФ, он был вооружен более длинной и более мощной версией шестидюймовых дульнозарядных орудий военно-морского флота, а его парусное вооружение было по крайней мере таким же мощным, как у броненосца класса «Ротвайлер». На самом деле, это делало его значительно более мощным, чем на данный момент был «Тандерер», даже с учетом выполненного последним на скорую руку ремонта рангоута. Если какой-либо корабль эскадры и мог отбуксировать «Тандерер» с илистой отмели, на которой он застрял, то это был «Файрсторм», и Килман был прав насчет текущего ветра. Он неуклонно отодвигался с восточного направления, которое загнало их на отмель. К настоящему времени он приближался с северо-северо-востока; если он продолжит отступать с той же скоростью, то к тому времени, когда прилив снова будет полным, он будет с северо-запада или, возможно, даже прямо с запада.
К сожалению, это произойдет только через одиннадцать часов.
Брустейр сложил руки за спиной и подошел к ближайшему орудийному порту, чтобы посмотреть на пологие волны. Они были немного круче и светлее там, где пересекали илистую отмель, но даже там они были чуть больше полутора футов в высоту. Они выглядели почти вялыми, как будто увядали под палящим утренним солнцем, что было вполне естественно, если подумать.
Он попытался стряхнуть с себя пессимизм, закрадывающийся в его кости, но правда заключалась в том, что «прилив» не будет таким уж сильным приливом, даже когда он будет следующим полным. Залив Хаскин был большим водоемом, но он был намного меньше, чем залив Швей или Саут-Швей, и его единственная связь с открытым морем была, мягко говоря, косвенной. В отличие от Чисхолма или Старого Чариса, здесь было всего два прилива в день, а не четыре, и к тому же они были намного слабее. В проливе Черри Блоссом у восточного побережья Чисхолма разница между приливом и отливом составляла чуть менее девяти футов, а в море Чарис — почти шесть; в заливе Хаскин разница между приливом и отливом составляла всего два фута. Это не мешало неприятным отливным волнам проливаться через Кауджу-Нэрроуз, когда отлив добавлял свою силу к течению, уже текущему из залива Хаскин в залив Саут-Швей, но это означало, что прилив не собирался обеспечивать подъемную силу, которая без особых усилий вытащила бы «Тандерер» из грязи в воду, где он смог бы управляться самостоятельно. С другой стороны, это был бы его единственный шанс в ближайшие двадцать шесть часов.
Он посмотрел на солнце и поморщился, заставляя себя взглянуть в лицо неприятной правде. Слишком вероятно, что это был единственный шанс, который он получил, и точка. Если он не сможет снять «Тандерер» с мели во время предстоящего прилива, каким бы он ни был и что из этого могло получиться, доларские винтовые галеры почти наверняка прибудут до следующего прилива. И это означало….
