Оставалось выяснить, сколько гарнизонов других лагерей будут подражать полковнику Тимаку и его людям. Снарки предположили, что Тимак намеревался предпринять что-то, чтобы предотвратить массовую резню заключенных лагеря Диннис, но решительность — и эффективность — его действий все еще удивляли Грин-Вэлли. Тимак не предпринимал никаких напряженных усилий, чтобы помешать инквизиторам лагеря исчезнуть — во всяком случае, кроме этого крысиного ублюдка Кумингса и его ближайших сообщников, — и Грин-Вэлли немало сожалел об этом. Тем не менее, он предполагал, что в конечном итоге они поймают довольно много отвратительных приспешников Уилбира Эдуирдса, прежде чем закончат, а Тимак цеплялся за сливки урожая из лагеря Диннис. Письменная инструкция от епископа Мейкела тоже была приятным штрихом. На самом деле это ничего не доказывало, но это было бы, по крайней мере, косвенным доказательством того, что Тимак и его охранники отказались от прямых письменных приказов казнить заключенных лагеря, а не позволить их спасти. Полковник не мог знать, что Грин-Вэлли на самом деле наблюдал за всем противостоянием и знал, что каждое слово, которое он собирался сказать в защиту своих солдат, было буквальной правдой, и Грин-Вэлли не собирался предлагать ничего подобного. Несмотря на это, полковник Тимак и отец Эйзак обнаружат, что с ними обращаются немного лучше, чем они, вероятно, смели надеяться.
Порядочность — слишком редкий товар на стороне Церкви, чтобы я мог позволить ей пропасть даром, — подумал барон с чувством глубокого удовлетворения, выключая изображение и возвращая свое внимание к документам на столе перед ним. — Тимак и Момотани сумели продеть нитку в моральную иглу, не скомпрометировав себя. Это чертовски большое достижение, учитывая обстоятельства. Подозреваю, что дальше мы увидим еще больше такого, и не все это от людей, которые делают это, потому что они действительно порядочные люди. Моральный дух ублюдков начинает рушиться; хитрость в том, чтобы процесс двигался… и ускорялся.
X
Храм, город Зион, земли Храма
Атмосферу в роскошном зале совета можно было бы разрезать ножом, если предположить, что кто-то смог бы найти нож, достаточно прочный и острый для этой задачи. Лица трех викариев, сидевших вокруг огромного стола, могли быть масками, вырезанными из замерзшего мрамора. Вместо этого четвертый излучал жар и ярость расплавленной лавы, движимый тем, что, возможно, было зарождающимся осознанием того, что его власть, в конце концов, была не абсолютной. Было, по крайней мере, отдаленно возможно, что человек, стоявший за этой яростью, действительно понял, что больше не может просто отбросить любого, кто выступал против него, и заставить правду быть такой, какой она ему нужна.
И всегда возможно, что он тоже этого не сделал, — с горечью подумал Робейр Дючейрн.
Он не чувствовал этой горечи, потому что ему было наплевать на то, что, по мнению Жаспара Клинтана, ему было нужно, и он был бы больше, чем человеком, если бы не испытывал огромное едкое удовлетворение, наблюдая, как великий инквизитор сталкивается лицом к лицу с последствиями своего собственного злобного высокомерия и жестокости. Нет, он не пролил бы слез по Жаспару Клинтану или его приспешникам, таким как Уиллим Рейно или генерал-инквизитор Уилбир. Но это не помешало ему признать катастрофу и для Матери-Церкви, когда он увидел ее.
— Итак, теперь, когда в достаточном количестве прибыла новая артиллерия, генерал Рихтир считает, что он сможет удерживать свои позиции на Шерил-Серидан в Фирейте до конца лета и осени — говорил Аллейн Мейгвейр. — К началу сентября у него также должно быть еще сорок или пятьдесят тысяч человек под его командованием. Возможно, он чересчур оптимистичен, но я склонен полагать, что его оценка реалистична.
Капитан-генерал сделал паузу и оглядел сидящих за столом. Клинтан нетерпеливо кивнул, но было очевидно, что в данный момент его не особенно беспокоила угроза Долару, и Мейгвейр снова посмотрел на папку, открытую на столе перед ним.
— Дальше на север граф Силкен-Хиллз займет позицию на южной оконечности Блэк-Вивернз в течение следующей пятидневки, — продолжил он. — Барон Фолинг-Рок уже на месте в Лейк-Сити, и авангард графа Рэйнбоу-Уотерса присоединится к нему там не позднее следующего четверга. Конечно, потребуется значительно больше времени — по крайней мере, две пятидневки, а скорее всего, и три, — чтобы подошли все его силы, учитывая скопление людей на Холи-Лэнгхорн.
Он взглянул на Дючейрна непроницаемым взглядом, и казначей ответил ему таким же бесстрастным взглядом. Ни один из них не потрудился взглянуть на Замсина Тринейра. Канцлер не произнес ни слова за последние полтора часа, и вряд ли он собирался сказать что-то сейчас. Он умыл руки от военных и логистических решений, отступив в узкую, все более неуместную сферу дипломатии Матери-Церкви. Больше не было никаких претензий на то, что Церковь делает что-то, кроме отдачи приказов светским государствам, что превратило дипломатов Тринейра в нечто вроде посыльных. Единственное место, где имело значение что-то отдаленно похожее на настоящую дипломатию, — это усилия, направленные на то, чтобы Деснаир вообще продолжал активно участвовать в джихаде, и, учитывая состояние деснаирского оружия и промышленности, неудача в этом отношении имела бы мало реальных негативных последствий. Тем не менее, это позволяло Тринейру перекладывать заметки туда и обратно, решительно отстраняясь от любого из действительно важных решений храмовой четверки.
Однако ни Дючейрн, ни Мейгвейр не могли позволить себе такой роскоши. Для всех практических целей храмовая четверка превратилась в тройку, и это новое соотношение сил все еще было… хрупким. Никто из ее членов точно не знал, где в настоящее время находятся границы дозволенного. Клинтан явно держал ручку хлыста там, где речь шла о силе подавления, но, как бы ему ни было неприятно это признавать, ему нужны были двое других. Его способность игнорировать неудобные истины быстро привела бы к прямой военной катастрофе; даже он понимал это где-то глубоко внутри, хотя скорее умер бы, чем признал это. И, в отличие от него, оба они были слишком хорошо осведомлены о том, каким образом канал Холи-Лэнгхорн стал критически важной линией жизни для могущественного воинства Божьего и архангелов. Это было бы достаточно плохо при любых обстоятельствах; но, как бы то ни было, напряжение от одновременного продвижения могущественного воинства вперед и доставки каким-то образом припасов для создания достаточного передового склада в Лейк-Сити было опасно близко к непосильному. Ситуация улучшится — вероятно, по крайней мере, немного — после завершения перемещений воинства, но это никогда не было тем, что Дючейрн назвал бы хорошим, и он содрогнулся при мысли о том, что может сделать со всеми ними еще одна катастрофа, подобная той, что произошла в Сэркине прошлой осенью.
— Тогда почему Фолинг-Рок еще не приближается? — резко потребовал Клинтан… и совершенно предсказуемо, — подумал Дючейрн.
— Потому что мы вроде как хотели бы, чтобы он выжил, Жаспар! — рявкнул Мейгвейр.
Великий инквизитор встретился с ним пылающим взглядом, но капитан-генерал отказался отвести взгляд. Встреча, которая была прервана нападением «кулака Бога» на вторую церковь Паскуале, прояснила… его отношения с Клинтаном. Это также стоило Клинтану его самых ценных инструментов в высшей иерархии армии Бога, и Мейгвейр действовал гораздо эффективнее, чем ожидал даже Дючейрн, чтобы извлечь выгоду из этих неожиданных вакансий, поставив на эти должности людей, которым он доверял. И пока он занимался этим, был гораздо более осторожен в выборе тех, кому, по его мнению, он мог доверять.
