— Чарисийский шпион, — тихо повторил он. — Ты действительно признаешь это?
— Я мог бы. — Хапар пожал плечами. — Если Картир мертв — а он мертв, не так ли? — вы, вероятно, в конце концов найдете его кодовую книгу. — Он взглянул на побледневшего Тирска. — Когда я предложил вам освободить его и его корабль, потому что из него получился бы шпион с подходящей репутацией, который следил бы за людьми, продающими информацию чарисийцам и подсаживающими на них наших собственных шпионов, то действительно думал, что он идеально подойдет на эту роль. Но, боюсь, забыл сказать вам, что был так уверен в его способностях, потому что он уже был шпионом… Чариса.
— Картир был чарисийским шпионом? — спросил Сужимага.
— Конечно, был. — Хапар невесело усмехнулся. — Если ваши агенты-инквизиторы были настолько глупы, что не поняли этого, возможно, его убило не его сердце. Ты даже не подумал проверить его на наличие яда?
Сужимага метнул ядовитый взгляд на одного из храмовых стражников, и Хапар покачал головой.
— Хорошую помощь трудно найти, не так ли? — В его голосе звучало почти сочувствие.
— Чего ты надеялся достичь? — спросил Сужимага.
— Ну, за последние пару лет я довольно многого добился в передаче информации чарисийцам, — сказал ему Хапар. — Уверен, что это как-то связано с тем, как ловко им удалось вернуть остров Кло. Они тоже неплохо за это заплатили. Конечно, все эти деньги хранились на анонимном счете в Сиддар-Сити. Жаль, что я все-таки никогда этого не увижу. Я с нетерпением ждал долгой и богатой пенсии.
— Ты предатель? — потребовал Бардейлан со своего места рядом с капитаном Байкиром. — Все эти годы ты был предателем?!
— Не все эти годы, Абейл, — не согласился Хапар. — Всего два с половиной года или около того с тех пор, как я убедил его светлость освободить Картира.
— Куда он собирался отвезти мою семью? — Голос Тирска был странно безжизненным, сдавленным чем-то, что звучало гораздо больше как разочарование — или горе — чем яростное возмущение предательством.
— На остров Кло, милорд. — Хапар спокойно встретил взгляд графа.
— Меня заверили, что они не пострадают. Конечно, чарисийцы могли и не сказать вам этого. Они верили, что вы могли бы быть склонны к… сотрудничеству, если бы чувствовали, что от этого зависит безопасность ваших дочерей и внуков. Когда епископ Стейфан сказал мне, что отец Абсалан хотел поговорить с вами сегодня, мне пришло в голову, что инквизиция, возможно, получила какой-то намек на мои и Картира намерения. Я подозревал, что они, возможно, планируют перевезти их в Зион или куда-нибудь еще на землях Храма, поэтому оказался вынужден привести свои собственные планы в действие раньше, чем намеревался. И, очевидно, я был недостаточно осторожен, когда уходил от леди Стифини. Ты ведь следил за мной, не так ли, отец?
Он снова повернулся к Сужимаге, и челюсти шулерита сжались.
— Ты покойник, — проскрежетал он.
— Без сомнения. Но я не единственный, отец. Когда ты знаешь, что, если тебя схватят и автоматически подвергнут Наказанию, нет особого стимула сдаваться. Не буду притворяться, что занимался этим не в основном из-за денег, но действительно испытываю определенную гордость за то, что делаю то, что намеревался сделать. Так что, поскольку мне не удалось нейтрализовать его светлость одним способом, боюсь, мне придется сделать это другим способом.
Он посмотрел Тирску в глаза.
— Очень сожалею об этом, милорд, — тихо сказал он. — Я всегда глубоко уважал вас.
Тирск взглянул на него… и Хапар нажал на спусковой крючок.
Тяжелая пуля с раскатом грома выбила графа из кресла. Он тяжело упал, и внезапно все пришло в движение. Капитан Бейкет рванулся вперед, кинжал с шипением вылетел из ножен. Оба храмовых стражника потянулись за своими мечами. Лейтенант Бардейлан вскочил со своего кресла, опустился на колени рядом с графом и разорвал тунику Тирска, чтобы добраться до раны. И Алвин Хапар повернул револьвер, улыбнулся отцу Чермину… и выстрелил ему прямо между глаз.
Задняя часть черепа Сужимаги взорвалась, забрызгав кровью и мозговым веществом храмовых стражников позади него. Один из них остановился, хватаясь за глаза, но другой продолжал приближаться. С палубы над их головами доносились тревожные крики. По трапу загрохотали шаги, и Хапар всадил пулю в гвардейца, которого не ослепили мозги Сужимаги.
Раненый гвардеец с криком упал, и дверь каюты распахнулась. Мартин Ралстин бросился через нее с мечом в руке, сопровождаемый старшим офицером морской пехоты «Чихиро», а Хапар метнулся обратно к кормовым иллюминаторам.
— Пора уходить, — сказал он, и его правый висок развалился, когда он сделал последний выстрел.
VII
Посольство Чариса, Сиддар-Сити, республика Сиддармарк
— Боже мой.
Кэйлеб Армак откинулся на спинку кресла перед камином в своем посольском кабинете, его лицо было пепельно-серым, когда изображение с пульта снарка закончило воспроизводиться на его контактных линзах. За окнами шел холодный послеполуденный дождь — еще не лютый зимний холод, но достаточно сильный, чтобы пробирать до костей и давить на сердце, — тяжело падал, стуча в окна с ромбовидными стеклами, а на каминной решетке шипели угли. Этот огонь горел больше для духовного утешения, чем для физического.
Он не справился со своей задачей.
— Я никогда не ожидал ничего подобного, — тихо сказал император Чариса. — Ни за что на свете.
— Никто этого не делал, любимый, — сказала ему Шарлиэн из далекого Теллесберга. — Как мы могли это сделать?
— Это было блестяще, — сказала Эйва Парсан почти так же тихо, как говорил Кэйлеб. — Какой блестящий, блестящий молодой человек.
— Пусть Бог заберет его к Себе, как Своего собственного, — тихо сказал Мейкел Стейнейр.
— Согласен с тобой, Эйва, и с тобой, Мейкел, — вставил Нарман Бейц из пещеры Нимуэ. — Но сработает ли это?
— Это почти должно сработать, по крайней мере, в какой-то степени, — сказал Мерлин из кресла напротив Кэйлеба. — Кто-то такой умный, как Рейно, или такой параноик, как Клинтан, может и не купиться на это полностью, но они должны хотя бы немного поверить в это.
— Не уверена, что Клинтан будет подвергать это сомнению так глубоко, как ты, возможно, боишься, Нарман. — Нимуэ Чуэрио была единственным членом внутреннего круга, который в настоящее время бодрствовал в Манчире. Теперь она криво улыбалась, когда остальные смотрели на ее изображение в комме. — Клинтан рассчитывает на фанатизм таких людей, как его ракураи, которые будут работать на него, но на самом деле он не верит в искренность тех, кто выступает против него. Это часть того же образа мыслей — если я могу использовать термин «разум» по отношению к нему, — который позволяет ему осознавать, как угрозы чьим-то близким могут быть использованы, чтобы держать кого-то в узде, не осознавая в полной мере — или беспокоясь о — конечных последствиях того, сколько это порождает чистой, дистиллированной ненависти.
